Таблица лидеров

Может кому-то и будет интересно. Каждая история- совершенно правдива. Абсолютно правдива. Это- моя жизнь. Буду иногда выкладывать, для разминки перед работой над своим Главным трудом- "О моём городе"... Первая история: . О ТОМ КАК Я ВОЕВАЛ ПРОТИВ САДДАМА ХУССЕЙНА (Царствие Ему Небесное) . . Натолкнул на это воспоминание один чудик, своим личным воспоминанием, как на одном, знакомом мне лайнере- т/х «Художник Куинджи» боролись с «борьбой за трезвость», в 1988-м. Я его понял так, что боролись не без успеха, но был такой участок фронта, где этой трезвости было нанесено самое решительное поражение, где эта самая трезвость просто безоговорочно капитулировала. Одним из творцов этой Победы был и ваш покорный слуга. На этот лайнер, типа «Герои Панфиловцы», я попал случайно, срочно требовалась замена 3-му помощнику, а было это летом 1988-го. Его название- «Борис Бабочкин», тот самый Борис, который сыграл роль Василия Ивановича Чапаева, героя войн и анекдотов. Вот уж, воистину- как судно назовёшь, так оно и поплывёт… А ведь не хотелось мне на него идти, откровенно говоря. Рейс предстоял на Кувейт, потом должны были погрузить какие-то контейнеры в Индии и возвращаться в Союз, всё это в начале августа, в самый пик жары. Не хотелось ещё и потому, что какой-то мутноватый этот пароходик был. Новенький- ему всего три года было, но вот капитаны там смущали- один, который его принимал, уже примерял погоны начальника пароходства(и он стал им впоследствии и был застрелен в 90-х), да и другие под стать- нач. службы безопасности мореплавания, капитан-наставник и т.д. Прямо скажем- реальная кузница кадров, на головы штурманские. Потому- не хотелось. Но инспектор ОК(отдела кадров пароходства) мои сомнения развеял. Там, говорит, сейчас капитанит подменный мастер. И назвал ФИО человека, которого я хорошо знал- он был моим соседом по подъезду, два года назад. В пароходстве был известной личностью. Известен как: Брагуш Алкадий Наливаевич. В фамилии и имени изменено по одной букве, а отчество, которое было Николаевич - уже самое- собой напрашивалось на трансформацию в заданном фамилией и именем направлении. Он долгое время был штатным на только что отслужившем своё т/х «Дебальцево», которое все почему-то называли, пропуская заглавную буковку «Д», а, что интересно, так это то, что тетки туда, буквально очередь занимали, этот пароход славился тем, что там девчонки как-то очень быстро замуж выходили. На основании вышеперечисленного,- я и дал своё согласие немедленно. Приехал на судно перед отходом, никого там не зная. Мне передал дела третий помощник, при этом, показав аж две моих каюты. Одна- штатная, вверху, под палубой мостика, а одна- внизу, у трапа. Вот эта нижняя, называлась «фазенда». Оказалось, что судно строилось с расчетом на 54 человека, а в штате было 34, потому почти у всех были свои фазенды. Вот в них-то, как вскоре выяснилось, и протекала значительная часть жизнедеятельности экипажа этого «чапаевского» судна. Почти немедленно по выходу меня прощупали на вшивость, то есть- подошел артельщик и невинно поинтересовался: буду ли я брать водку? Ни фига себе, вопросик! Ясный перец- буду, ещё как буду, тока смущало такое- в стране горбачёвская компания грохочет во всю, головы летят одна за другой, успевай корзины к эшафотам подносить, то есть к дверям «Отдела по работе с моряками загранплавания»( эту мерзость все, понятное дело, величали «Отдел борьбы с (далее по тексту»), водки днем с огнем не найти и не купить, а тут, значит, такой вот оазис. Артельщик сказал, чтобы я зашел к нему, на его фазенду, после 17-ти часов, а пока предложил расписаться за три банки кофе, которое я не получу, так как оно, после моей подписи, уже волшебным образом превратилось в три бутылки водки. Признаюсь, я восхитился, с таким артельщиком-алхимиком мне ещё сталкиваться не приходилось. В 17.10 я бодро начал спуск на его фазенду, не представляя, где она находится, так как все эти фазенды не были обозначены никак, даже бирки на каютах отсутствовали. Но, оказалось, что найти её очень просто, звуки марша «Прощание Славянки», исполняемые на баяне, не вызывали сомнений в верном маршруте. Кстати сказать- мастерски исполняемые. Моё появление было встречено сдержанно, что мною было понято верно. Сидели там человек шесть, баян был в руках хозяина. Закуска радовала ассортиментом, а ящик водки своей полнотой. Между прочим,- тот ещё ящик- советского образца, деревянный, в котором 20 бутылок, а не сегодняшний, с 12-ю, который для детишек, а не для моряков. Весь напряг я развеял моментально, сказав что очень рад тому, что три бутылки кофе не придётся тащить в каюту, ибо их уже есть с кем уложить. Ну и всё, пароль оказался верным. Меня усадили за стол, мы чудно посидели часок, потом я ушёл, так как предстояло идти на вахту в 20.00. Но! Обо мне не забыли! Мой вахтенный матрос Володя, перед окончанием вахты сказал, что ждет меня на той же фазенде. И мы с ним очень хорошо посидели там, при этом разделила застолье и вовсю за нами ухаживала дневальная Тоня, аж до 4-х утра! Потом мы ушли спать, а Тоня пошла мыть палубы надстройки! Вот так вот! Это было то, что я уважал всецело. Бухло-бухлом, но работа есть работа. Мне явно начинал нравиться этот экипаж. А около 23-х часов, того же дня, раздался звонок на мостик и голос мастера поинтересовался: «В каком море плывём?» Я, честно говоря, чуток притормозил с ответом, так как не врубился, поначалу, он меня что, тоже на вшивость проверяет, что ли? Но потом, коротко ответствовал: «В Эгейском!». Мастер бодро, даже, как мне показалось, радостно, сказал: «Молодцы!» и… положил трубку. Надо добавить, что с момента выхода, я мастера ни разу не видел. Босфор прошли не на моей вахте, в Дарданеллах он не появился, что, в принципе- не удивляло, так как мы там шлялись гораздо чаще чем суда остальных контор и турецкие проливы были для нас домашними. Но часов за 12 до подхода к Суэцкому каналу, мастер, позвонив на мостик, дал указание, чтобы я, когда буду вызывать «Кавак-Пайлот»,- то мне следует отказаться от лоцманской проводки. Это меня снова не удивило, все капитаны, имевшие право на безлоцманский проход – не брали лоцмана, это нормально оплачивалось чеками ВТБ. Смущало иное- «Кавак-Пайлот» находился в пройденном позавчера Босфоре, а не в приближающемся Порт-Саиде. Мне также было точно известно, что мастер на мосту в Босфоре присутствовал. Блин! Я был сильно смущен, это был явно тест на сообразительность, как я тогда понял. Поколебавшись с минуту, позвонил мастеру и, извинившись, предположил: «Вы, наверное, оговорились, «Порт-Саид Пайлот» а не «Кавак-Пайлот», а вас правильно понял?». На что мастер, без запинки ответствовал: «Ну, да, извини», а через секундную паузу добавил уже знакомое мне: «Молодцы!». Я, въехал, что тестом там и не пахло, а ещё кажется, начал понимать причину странного поведения чифа, который был каким-то нервным и неприветливым, мы с ним, как максимум, парой фраз перебросились, за все время перехода. Впоследствии выяснилось- чиф оказался законченным и убежденным трезвенником. Ладно, бывает... На Суэц мастер вышел как на парад- свеженький, чисто выбритый, пахнущий недешевым одеколоном, как ни в чем не бывало! Это было то, что в конторе называли- «старая школа». Никаких, хоть чуть заметных следов похмелья! Мне очень хотелось сказать его же тоном: «Молодец!», но я, понятно, сдержался. А потом мы прошли Суэц и настало время получать тропическое довольствие. Для тех кто не в курсе- это 200 грамм сухого вина в сутки. На нормальных судах Союза артельщик подсчитывал наперёд всё время нахождения в тропиках и выдавал всё сразу, оптом, тогда как бывали исключения, когда следуя инструкции- судовой врач бодяжил это вино с водой, или вообще-вино заменялось соками, по приказу бросившего пить, по состоянию здоровья, мастера. И не иначе! Именно потому, что всё своё в жизни такой кадр уже выпил, он теперь буквально выёживался над окружающими. Не дай Бог, было попасть работать с таким чудом! Такой буквально зверел, много я чего слышал о этих «красавцах», жаль не имею права рассказать, так как сам я так не попадал- за что благодарен судьбе, а пользоваться слухами не в моих правилах. К ним штурмана шли только при угрозе немедленного «расстрела», то есть закрытия визы. Но, здесь, как вы понимаете, был несколько иной случай, потому я, посетив уже знакомую фазенду артельщика, был удивлён серьёзными лицами братвы, даже баян валялся невостребованным, несмотря на присутствие вина в количестве нескольких ящиков. Оказалось, что есть тому веская причина: 2-й помощник (грузовой, при Союзе) поведал, что в одном из нестандартных, так называемых- железнодорожных, маленьких контейнеров, находится реальнейший клад! А именно- «Этанол 96%», в просторечье- спиртяга, в количестве 50(пятьдесят) литров. Эти контейнеры, как следовало из документов, были с медоборудованием для иракских госпиталей. А Ирак тогда воевал с Ираном, а грузы для него шли, в основном, через Кувейт, а через пять дней, сразу у двух членов экипажа день рождения, а хуле там того сухого вина- на один зуб, да и то- вряд ли оно простоит ещё такой срок! Короче, я, через несколько минут понял, что этот спирт-этанол-96% уже не только не советский, хоть и находится на борту советского судна и погружен в соответствии с надлежащими документами, но уже и не иракский, так как они его хрена когда получат, это был уже наш личный спирт, так как обсуждалась точная пропорция разведения оного водой и то- какой именно водой- дистиллированной или следует начинать срочно кипятить питьевую, бо её потребуется немало- 50 литров. Таким образом, мы становились двойными агентами. Вроде бы везли военный груз Саддаму Хуссейну, но… явно готовили диверсию в его же тылах, то есть помогали иранскому Аятолле. И не иначе. Я довел этот вывод до сведения народа, но никого не смутил. Они, оказывается, уже возили самые разные железяки, которые покруче китайских фейерверков, в тротиловом эквиваленте,- и туда, и сюда, то есть и в Ирак, и в Иран. Ладно, проблемы с изменой союзническим обязательствам отпадали. Тогда я спросил о возможных проблемах с властями Кувейта, где, как известно, за «газ» можно было пострадать по максимуму, история знала такие примеры. Меня успокоили, типа- уже решена проблема пломб на контейнере и решена успешно, а вот когда я заступлю на ходовую вахту, то буду прикрывать передислокацию на фазенду артельщика двух стеклянных емкостей, каждая по 25 литров. Я врубился, что болтать тут не о чем, всё уже продумано и спирту точно – звиздец, так как даже если емкости литые из бронестекла и без пробок, то их просверлят или просто разобьют, типа- бой стекла, но назад, в контейнер, спирт уже не попадал никак. А если вы думаете, что кому-то в голову могла прийти какая-то совестливая мыслишка о восстановлении здоровья каких-то израненных арабов, то я вас разочарую. Меня, например, она посетила только через 25 лет, вот именно только сейчас- в процессе печатания. Сменившись в 24.00, я поспешил на фазенду и обалдел от полёта творческой мысли. Один бутыль уже был успешно вскрыт. Но как!!! Дело в том, что пробки в бутылях были притертыми, калибром около четырёх-пяти сантиметров. Сверху каждой пробки были крестом наклеены две бумажные ленты, сплошняком заштампованные печатями, типа нынешних акцизных марок, только пошире. А далее, концы этих лент были приклеены к горлам бутылей каким-то хреновейшим клеем, который лежал очень толстым слоем. Хреновейшим потому, что лезвие «Спутник», кавалерийским наскоком, его не взяло. Но в том то и заключался уже упомянутый полёт мысли. Клей сгубила именно его излишняя толщина, что позволяло… Короче, следите за полётом: к лезвию были прикреплены провода, которые подсоединялись к какой-то электроплате с потенциометром и трансформатором, которой управлял начальник рации. Лезвие раскаливалось, его прижимали к горлу бутыля, точно по форме горла и протаскивали закреплёнными проводами под бумажную ленту, а толстый слой клея служил надежным изолятором от порчи бумаги этой самой ленты! И вот тут-то клей не выдерживал и сдавался! Я осмотрел уже снятую пробку… результат осмотра утешал- чисто было проделано, восстановлению и сохранению видимости нетронутости, после залития в бутыли воды- однозначно подлежало, запросто! Вечером следующего дня к двойному дню рождения уже было всё готово. У нас было 100 литров сорока трёх градусной огненной воды, что составляло 200 бутылок полулитрового калибра. А непьющих было немного, но они-таки, к несчастью,- были и оказалось, что на каждого пьющего приходилось по 8 бутылок, а хуле там ехать до Кувейта- неделя всего-то оставалась. Выпить это количество возможным не представлялось. Но… мы выпили, так как сутки простояли у Ормузского пролива, в компании БПК «Москва», в ожидании каравана, потом, в итоге, пошли без каравана, дважды останавливаясь ночью, из-за минной опасности, что и ликвидировало нехватку времени на уничтожение вероятных улик, в случае особой бдительности кувейтских властей. А потом наступил тот самый двойной день рождения... Так вот- такого со мной ни до, ни после- более не приключалось. А всё потому, что Тонька не умела пить несколько дней подряд. Как оказалось, не было в ней той самой – «старой школы». А ещё потому, что Володя, гад, намекнул мне, что я Тоньке понравился и мне стоит попробовать понравится ей ещё больше. Но дело в том, что я ничего этого не желал, так как ежевечерне звучал звонок на мосту и голос мастера спрашивал: «Матрос твой стоит вахту?», а на мой утвердительный ответ следовало такое: «Пошли его, пусть принесёт мне кокшу!» Когда я услышал это в первый раз- я был серьёзно озадачен. Дело в том, что у нас не было кокши, а был у нас- кок, при этом- непьющий, то есть- какого хера его нужно было приносить!!!??? Но Володя, как оказалось- был в курсе дела. Просто мастер так называл дневальную Тоньку, а может он так искренне считал, это осталось для меня неведомым. Но «принеси»,- было, что называется- в масть. Как выяснялось- он её приглашал в каюту, там они выпивали немножко, потом ещё немножко, потом Тонька делала вид что вырубалась наглухо(или не делала вид) и мастер звал того же Володю, который забирал и реально уносил(!) Тоньку. Ну, а мастер, как водится- продолжал уже сам и ему становилось одиноко и скучно, и он снова вспоминал о Тоньке, и, наверное, уже был готов к общению с ней, даже с вырубленной. Именно поэтому- «принеси», понимаете?… А по утрам тоже было весело, так как раздавался звонок и мастер просил найти забытые им , где-то на мостике, евоные часы «Ориент» а когда я, с чёрными матюками, нихера не мог найти, то меня выручал Володя, который был в курсе, что этот «Ориент» мастер вчера подарил Тоньке и он шел и забирал его у неё, а она протестовала… И вот так длилось уже три утра и три вечера! Всё было до отупения одинаково. Я нисколько не преувеличиваю. Я даже как-то устал вот это писать, поверьте, так как я, печатая, вспоминаю этот звиздейшн и снова мысленно переношусь туда… А тогда, там, мне было вовсе не до смеха, я никак не мог врубиться- он надо мной выёживается или в натуре нихера не помнит? А непонятки- сами знаете- неприятная штука. …В тот вечер, когда мы легли в дрейф, непьющий помполит появился на корме, в компании такого же трезвенника- доктора, навострил свой забугорный спиннинг, которым очень гордился, явно не подозревая, что расчехляет этот девайс в последний раз. А мы уже праздновали с размахом, почему-то в штатной каюте боцмана, а не на фазенде чьей-то. Всё шло по накатанной, артельщик рвал меха баяна, Тонька сияла призывной улыбкой, как мне казалось... Кст, я почему-то не упомню остальных дам экипажа, вот вовсе не упомню, наверное они были такие, что я бы столько не выпил, чтобы запомнить, иначе я это никак не объясняю. Ну и, наконец-то, Тонька заявляет, что ей пора спать и уходит, а мне, подогретому чудо- напитком, слышится именно то, что хочется услышать, то есть: «Немец, а я тебя жду!». И я, выждав паузу, иду за ней, захожу в её каюту и атакую, без всякого предварительного ухаживания, надо признать, так как «наркомовские фронтовые», как минимум пол-литра, уже сидящие во мне, давали о себе знать. Возможно, это была ошибка, так как я был изгнан- немедленно, что больно ранило самолюбие… пришлось ещё чуток запить эту неудачу и поплестись на вахту. Отстоявши вахту, а меня не забывали и приносили на мостик и напитки, и закуски, то есть держали в надлежащем тонусе, в следствие чего я снова проник в Тонькину каюту, обнаружив её совершенно голой и… не встретив никакого сопротивления! То есть- совершенно никакого! Мне бы насторожиться, уж очень она напоминала моргающее бревно, откровенно говоря, даже более точным возможно будет сравнение с латексной тёткой, правда, если таковые существуют с подогревом. Ну, вот вовсе она ни звука не издавала, и ни единого движения не прослеживалось, ни в одобрямс, ни наоборот! Ладно, я завершил процесс, уселся в кресло, пребывая в костюме Адама, закурил и тут-то, в предварительно запертой мною двери, явно начал проворачиваться замок! Дверь распахивается и(!), твою мать!!! Входит непьющий помполит… Он аж подпрыгнул чуток, а я роняю тлеющую сигарету и у меня всё-всё очень быстро упало, совсем всё, даже настроение, я почему-то очень хорошо запомнил этот ускоренный процесс, покадрово. Но самая странная, поразившая меня реакция, была у Тоньки, чей голос я услышал впервые, с момента своего вторичного вторжения. Она, лежа в костюмчике от того же кутюрье, что и мой, не делая никаких попыток хоть как-то прикрыться простыней, говорила совершенно спокойно, без эмоций, даже как-то протяжно и с паузами, хотя она не из Прибалтики, а из Таганрога: «Сан Саныч… что… вы… здесь делаете… а вы… Немец Батькович… что здесь делаете… а почему… вы голый.. уходите отсюда…я здесь сплю» Сан Саныч среагировал первый: «Завтра с утра, мне объяснительные на стол!» И ушел. А я вслед за ним, охреневший от Тонькиного спича, но побежал я в каюту всезнающего Володи, где был он и ещё парочка, самых стойких. Вытянул его в коридор и поведал этот триллер. Тут-то он меня и огорошил! Оказывается, я был не в курсе третьей части «марлезонского балета». А там произошло такое: некоторые предприимчивые, увидев, что у меня ничего с Тонькой не вышло, сами навострили лыжи в её каюту… Где-то на третьем или четвёртом, пьяном в дрободанище визитёре, у столь же нетрезвой Тоньки лопнуло терпение, она, на кураже видать, выбежала из каюты и помчалась на корму, громко крича при этом что её никто не любит, все сцуки и явные нетрадиционалы, и ну нас всех мудаков нахер!!! Повторяя это, она подбежала к фальшборту, сбросила босоножки и… слава Богу, кормовой фальшборт на «панфиловцах» был необычно высоким! Бедняга помполит, ценой падения спиннинга за борт, успел её оттолкнуть, потом подбежал неудачливый ухажер и почему-то зарядил Тоньке с правой- в ухо. Та в истерику и снова- за борт! Подключился доктор… все с трудом заломали-таки Тоньку, а потом доктор всадил ей два дюже успокаивающих укола. А потом… её отнесли в каюту и помполит с доктором договорились, что они будут проведывать Тоньку каждый час, по очереди. А я, не владеющий столь важной инфой, встрял в перерывчик, между их визитами. Мне стало многое понятно… но от пришедшего понимания не становилось легче. И чё теперь делать? Что мне завтра писать в объяснительной? Но, успокоившись, я решил ничего не писать. Просто уйти в глухую отрицаловку. Следовало предварительно договориться с Тонькой, конечно. На эту миссию я отважился, только увидев предлог для визита: Тонькины босоножки, которые так и остались возле фальшборта и я пошел к ней, часов в 6 утра. А она мне сказала… что ни меня, ни Сан Саныча и близко не видела ночью в своей каюте! Отак от! Даже как-то обидно мне стало, помню. Самое интересное, что никаких ожидаемых движений,- не последовало, я по сей день не знаю- доложил ли помполит мастеру обо всем этом. Думаю, что таки доложил, так как приказы принести кокшу и разыскать «Ориент»- прекратились, но ничего более не произошло, ни профилактической беседы, ни оргвыводов, а забегая вперёд- и бумаг вслед не случилось. Я же, после выхода из Кувейта, где груз был сдан без замечаний, накатал заяву на списание, надо было драпать поскорее, так как Сан Саныч стойко держал какую-то загадочную полуулыбку на лице, при встречах со мной. А впрочем, может то он о спиннинге продолжал скорбеть. С приходом в Мариуполь я благополучно списался и, что интересно- я более никогда не встречал никого из действующих лиц этого повествования. А где-то так, годика через два, Саддам неожиданно попёр на Кувейт и оккупировал его, а я ещё ржал тогда, предполагая как одну из причин агрессии,- крайне слабую бдительность и недальновидность кувейтских властей при приёмке особых(!) стратегических грузов у измученного трезвостью Союза, для Народной Армии Ирака.

У меня поскромнее, но для души приятная находка - медаль "За оборону Ленинграда". Побита осколком, видать, бойцу нехило досталось. Жаль, без номера, не узнаем, кто был ее владельцем..