Битва за Воронеж

[Kamerad 96]

Самая правдивая интерпретация первых дней боев , событий в Воронеже. Рекомендую прочитать подлинник, но в теме тезисно.

Будут добавления в текст- попытаюсь из разных источников, создать полную картину произошедших событий календарно, с отчерченной параллелью, дабы полно передать действительность того времени.

[Kamerad 96]

Эта тема не одного месяца. Сюда со временем будет добавляться информация.

[Kamerad 96]

Передовые группы 24 немецкой танковой дивизии оказалась на подступах к Дону уже вечером 3 июля. Командиры групп получили распоряжение командира дивизии пробиться к Дону, установить какими силами заняты предмостные позиции у переправы под Малышево и Гремячье и попытаться с ходу сбить здесь боевое охранение наших частей. Командир 24 немецкой танковой дивизии решил в полной мере использовать сложившуюся на тот момент оперативную обстановку и элемент внезапности.

Положение на западных подступах к Дону к вечеру 3 июля было для нашего командования во многом неясным. Только что прибывшая в Воронеж группа командиров Брянского фронта во главе с его командующим генерал-лейтенантом Голиковым не успела разобраться в обстановке, а сам командующий точно не знал, где находятся передовые части противника и на каких рубежах идут бои. Связь постоянно прерывалась, на КП поступали самые противоречивые донесения.

К переправам через Дон бесконечным потоком отступали части 40 армии, разрозненные группы бойцов и командиров, двигался многочисленный автотранспорт, различные тыловые службы, шли беженцы. Централизованное управление отходящими подразделениями во многом было потеряно. Из-за непрекращающегося подхода к реке отступавших войск нельзя было взорвать мост и заблаговременно преградить врагу путь на восточный берег. При этом бомбардировки вражеской авиации часто выводили мост из строя, и на западных подступах к переправе скопилось огромное количество повозок, автомашин, тракторов и другой техники. Возникали заторы и пробки, все стремились попасть на мост и уйти за Дон.

 

Тем временем, используя своё преимущество в подвижности, ударные группы 24 немецкой танковой дивизии опередили отходящие колонны частей 40 армии и вышли к деревням Юневка, Петино и Малышево когда переправа наших войск ещё не была завершена. При этом можно допустить, что передовые группы немецких автоматчиков использовали форму бойцов и командиров Красной армии, а также брошенные советские полуторки и ЗИСы. Однако большой необходимости переодеваться в красноармейцев и использовать трофейную советскую технику у танкистов и мотопехоты из 24 немецкой танковой дивизии тогда не было.

 

Передовые группы 24 немецкой танковой дивизии подошли к переправе через Дон вместе с нашими отходящими частями. При этом противник действовал быстро и дерзко и полностью использовал фактор внезапности. Не удивительно, что на деморализованных беспорядочным отступлением, непрерывными бомбёжками и тревожной неизвестностью бойцов из наших отходящих частей внезапное появление немцев на подходах к переправе через Дон прямо среди отступавших войск произвело ошеломляющее впечатление. Среди скопившихся у переправы людей начались смятение и паника, многие водители бросали свои автомашины и разбегались от дороги прочь. У моста было брошено много грузовиков, тракторов, перевозимого оборудования и снаряжения, оружия и боеприпасов.

В этих условиях оказать организованное сопротивление прорвавшимся к реке передовым отрядам противника наши отступавшие войска не смогли. Позже бойцы, командиры и политработники из состава различных частей 40 армии, 17 и 24 ТК группами и в одиночку выходили к Дону севернее и южнее Малышевской переправы и переправлялись на восточный берег кто как может.

Паромная переправа захвачена и затем начинается обычное "потрошение" автомобилей, захваченных как трофеи. Несчётное количество хлама летит на землю. Пистолеты, поясные ремни, полевые сумки с картами, мешки с сахаром, бочонки с маслом, сапоги – самые желанные трофеи."

В сохранившихся в бундесархиве документах дивизии прорыв к Дону 4 июля отражён следующим образом:

«Дивизия для целей наступления к Дону образовала две ударные группы. Её задание: "Не считаясь ни с чем стремительно прорываться к Дону и за Дон с целью образовать каждой группе по плацдарму в местах расположения мостовых и паромных переправ."

Передовой отряд левой ударной группы, который атакует мостовую переправу, переходит под командование командира 26-го стрелкового полка с бронетанковыми подразделениями 1-го батальона, при этом оперативная группа штаба дивизии, артиллерийские части и части танкового полка следуют позади. Вскоре было взято село Дмитриевка, при этом противник полностью застигнут врасплох. Большое количество пленных оставлено под охраной.

Незадолго перед 4:00 утра два эскадрона стрелков на транспортёрах, расположились у реки Дон на высотах западнее Малышево. По военному мосту переправляются на восток многочисленные колонны ничего не подозревающих русских. Атака проводится с ходу силами бронетранспортеров со стрелками. Первый прибывающий туда танковый эскадрон также атакует с ходу. Артиллерия, которая была с максимальной оперативностью переброшена к Дону, открывает огонь и уничтожает появившиеся на том берегу зенитки, а также очаги сопротивления противника. Боевая авиация также успешно атакует противника в самый подходящий момент.

К 6:00 мост был захвачен и образован небольшой плацдарм. Вследствие проседания плавающей мостовой секции ( по показаниям пленных, вследствие попадания бомбы, сброшенной нашим пикирующим бомбардировщиком, по другим высказываниям - вследствие подрыва моста непосредственно перед носом наших передовых частей - подложенная под мост взрывчатка была <в других местах> немедленно снята) мост сначала оказывается непригодным для наших танков. В 5.30 батальону мотоциклистов также удаётся образовать плацдарм у паромной переправы.

Артиллерия открывает огонь по городу Воронежу и важному участку железной дороги восточнее Воронежа с интенсивным транспортным движением.

В течение дня удается расширить плацдарм до рубежа Трушкино, северная окраина рощи в 7 км. северо-восточнее Малышево при всё возрастающем сопротивлении противника и после ожесточенных боёв.

 

Утром 4 июля моторизованная дивизия «Великая Германия» повела наступление силами двух мотопехотных полков на двух направлениях. Одной из важнейших задач дивизии было захватить переправы через реку Дон, чтобы воспрепятствовать выходу на его восточный берег наших отступающих войск. Около 5:30 северная (левая) ударная группа захватила переезд через речку Еманча у деревни Черткова и стала развивать стремительное наступление в северо-восточном направлении. Южная (правая) ударная группа продвигалась параллельно ей в том же направлении на удалении 4-6 километров. Как написано в журнале боевых действий дивизии «Великая Германия» «переправы приобретают особое значение для развития наступления. Дивизии приходится организовывать переправу всех моторизованных сил дивизии через два узких бревенчатых мостовых перехода (плотины). Заторы при этом не удается избежать. Сильные проливные дожди в первой половине дня делают маршевые трассы с трудом преодолимыми и затрудняют дальнейшее наступление».

Выдвинувшись на подступы к деревне Петино, левая ударная группа развернулась на север и стала наступать на село Девица, захватив при этом ключевую высоту 185,1. Мотоциклетный батальон дивизии стремительной атакой захватил Девицу и переправы через одноимённую речку, после чего стал наступать на станцию Латная. Очевидно, что неожиданное появление врага с юго-востока (с тыла и фланга оборонявших станцию наших подразделений), откуда появления немцев вряд ли ожидали, вызвало замешательство среди оборонявшихся и сыграло немаловажную роль в успехе вражеской атаки. В ходе скоротечного боя станция Латная была захвачена противником, после чего подразделения 1 мотополка перегруппировались и, не теряя времени, стали наступать уже на село Семилуки. Второй полк после переправы через Девицу повёл наступление на станцию Семилуки с целью захватить железнодорожный мост.

 

 

Уверенные в себе и своём полном превосходстве над уже «разбитыми русскими», передовые части дивизии на мотоциклах и бронетранспортёрах (зачастую даже не дожидаясь отставших позади танков и штурмовых орудий) прямо по шоссе покатили на Семилуки, сметая с пути и разгоняя в стороны группы наших отходящих войск. Проехав так около 6-7 километров, передовой батальон из состава 1 мотополка дивизии «Великая Германия» (опытные, хорошо вооружённые, самоуверенные немецкие солдаты и офицеры, побывавшие к тому времени во множестве боёв и познавшие немало впечатляющих побед) с ходу обрушился на оборонявшийся под Ендовище 3 стрелковый батальон 605 сп. 232 сд.

Противотанковый ров как раз прикрывает шоссе, которое идёт со станции Латная, и моторизованным немцам, по идее, никак было не миновать этой позиции. Одним концом ров упирается в овраг, другим - в железную дорогу. Шоссе там идёт и сейчас. Позиция была выбрана грамотно, через ров ни танки, ни бронетранспортёры, ни тем более автомашины просто так проехать не могли, а только по оставленному проходу, но вот почему в этом случае бой пошёл так неудачно для наших подразделений, и почему немцы их смяли, уверенно сказать не берусь. Предполагаю, что бой начался внезапно, и кому то из немцев удалось прорваться через проезд на рву ещё до открытия артогня (вероятно, они ехали по шоссе чуть ли не среди толпы отходивших к Дону беженцев, или групп отступавших солдат и даже не сразу были замечены и опознаны как враг) и ключевой проезд через противотанковый ров был сразу утерян. А потом, уже на восточной стороне рва, немцы развернулись к бою, усилили свои передовые группы и, подавив нашу оборону всеми своими огневыми средствами, пошли вперёд, после чего остановить их уже стало невозможно.

Тем не менее, даже и в этом случае им потребовалось по крайней мере НЕСКОЛЬКО часов, чтобы оказаться на восточном берегу Дона, так как согласно немецким документам захват переправы произошёл к 20:00, а бой начался (согласно воспоминаниям ветеранов батальона) около 15-16 часов. Значит боевые действия продолжались, и, по крайней мере, какая-то часть батальона упорно сражалась, задерживая врага.

 

 

В таких жёстких (если не сказать – жестоких) условиях и проходил бой передового батальона 605 сп, который для подавляющего большинства его необстрелянных бойцов был самым первым в жизни, а для очень многих стал, увы, и последним. Вряд ли при этом стоит удивляться почему первый бой обернулся для личного состава 3 сб. настоящей трагедией, а его результаты стали для батальона просто катастрофическими. В ходе боя роты 3 сб были смяты, окружены и в значительной части уничтожены, а фронт обороны батальона прорван.

В.А. Расторгуев пишет, что «усиленный 3-й стрелковый батальон (960 чел) был буквально уничтожен немцами в районе Ендовище. Это был не просто тяжелый бой, это было избиение "младенцев". Личный состав батальона - вчерашние школьники (дивизия - молодежь, добровольцы), да плюс к тому оружие получили 30 июня, привыкнуть к нему не успели». Тяжелейшие потери батальона красноречиво подтверждают трагический исход его первого боя. Об этом же говорит и сравнение с потерями противника. Согласно трофейным документам все части дивизии «Великая Германия» (а не только её первого мотополка) за весь день боёв 4 июля (а не только за бой во второй половине дня) потеряли 32 человека убитыми и 145 ранеными, из которых 15 осталось в строю.

Смяв позиции 3 сб, части 2-го батальона 1 мотополка дивизии «ВГ» стали громить и уничтожать остающиеся ещё очаги сопротивления. Тем не менее, бой с разрозненными ротами 3 сб всё-таки сковал на какое-то время главные силы врага – отчаянно сражаясь в своём самом первом бою, десятки, если не сотни наших, увы, так и оставшихся неизвестными молодых юношей-бойцов гибли на занятых ими позициях, но ценой своей жизни задерживали врага.

В этих условиях только командир 7 роты оберлейтенант Блюманталь (Blumethal) решил (смог?) воспользоваться сложившейся ситуацией и, оставив район боя позади, рванулся со своей ротой к находящимся совсем рядом со Старыми Семилуками Донским переправам. Бронетранспортёры с пехотой, мотоциклисты и (возможно) нагнавшие к тому времени передовые части полка несколько штурмовых орудий грохочущей колонной покатили по дороге к переправам и вскоре стали спускаться к Дону.

Находившаяся у переправы команда советских подрывников успела взорвать (поджечь) один из мостов. В.А. Расторгуев пишет: «Отец оставался на автогужевом мосту. Местные рассказывали, что на мосту распоряжался эвакуацией "большой начальник" (Вспоминая, ветераны говорили, что командование батальоном они считали стариками: отцу было 37 лет, Ушакову - 27 лет). По приказу отца мост был взорван незадолго до темноты».

Однако второй мост по каким-то причинам так и остался не уничтоженным и его захватили немцы. Вероятно, попытка уничтожить его всё-же была предпринята в результате чего он был повреждён (о чём косвенно говорит упоминание в журнале боевых действий дивизии «Великая Германия» о проведении инженерно-сапёрным батальоном ремонтных работ на дорожном переезде через Дон с целью сделать его проходимым для штурмовых орудий и танков) и вражеские подразделения поначалу не смогли переправить по нему тяжёлую технику.

Тем не менее, захват моста позволил роте Блюманталя переправиться на восточный берег Дона и образовать здесь небольшой плацдарм. В приказе по дивизии «Великая Германия» было отмечено, что «4 июля 1-му пехотному полку дивизии удалось решительным ударом овладеть шоссейным мостом через Дон северо-западнее ПОДКЛЕТНОЕ и перейти на восточный берег ДОНА».,

В книге по истории моторизованной дивизии «Великая Германия» захват моста описывается отдельным эпизодом и практически полностью повторяет описание Карелла (скорее наоборот – Карелл повторил описанный в дивизионной истории эпизод). Оценка этого достижения немецким командованием была столь высока, что за отважное руководство своей ротой в ходе захвата переправы через Дон оберлейтенант Карл Людвиг Блюменталь (Blumenthal) 18 сентября 1942 года был награждён рыцарским крестом. 9 октября 1942 года командир 1 мотополка дивизии «Великая Германия» полковник Келлер издал специальный информационный листок, где в пояснительном тексте к награждению командира 7 роты было сказано, что захват моста имел решающее значение для хода операции.

К темноте занятый ротой Блюмбенталя плацдарм у переправы вряд ли превышал несколько сот метров и оборонялся совсем незначительными силами, но разгром передового батальона 605 сп в районе Старых Семилук, в результате чего на восточном берегу Дона к ночи не оказалось каких-либо боеспособных подразделений 605 сп для немедленной контратаки по зарвавшемуся врагу, привёл к тому, что захватившие плацдарм немногочисленные немецкие подразделения не были ни сброшены обратно в реку в ходе контрудара, ни атакованы, ни даже потревожены у переправы ночью.

К тому же, сказывались общая тяжёлая обстановка на фронте полка и дивизии в целом, вынужденная растянутость обороны при нехватке сил и недостаточно эффективное управление своими частями со стороны советского командования. На следующее утро немцы расширяли плацдарм, переправляли сюда новые силы пехоты и постепенно подводили к Дону тяжёлую технику. Увы, инициатива в те дни полностью принадлежала противнику и советское командование лишь реагировало (зачастую запоздало) на его напористые, если не сказать - нахрапистые, действия. Никаких попыток отбить захваченную противником переправу обратно командование 605 сп не предприняло – помимо общего недостатка сил, видно, слишком сильным был шок от первого боя и гибели 3 сб 4 июля.

 

 Оберлейтенант Карл Блюменталь

командир 7 роты 2 батальона 1 мотополка моторизованной дивизии «Великая Германия»

[Kamerad 96]

6 июля 1942 года. Один из самых тяжёлых для Воронежа дней. Городские кварталы горят после массированных бомбардировок фашистской авиации, дым застилает улицы, жители покидают свои дома. Потоки беженцев сливаются с отступающими частями Красной армии и вся эта масса людей, повозок, автомашин устремляется к реке, где на левый берег можно пройти по трём мостам: железнодорожному, Чернавскому и Вогресовскому. Звуки боя на юго-западных окраинах подгоняют уходящих людей. К ожесточённым бомбёжкам, которые терзали город в течение нескольких дней подряд, теперь добавилась орудийная канонада, пулемётные очереди, ружейная перестрелка. И хотя в утренней сводке совинформбюро 6 июля не было даже упоминания о воронежском направлении ( не говоря уже о самих боях за город), звуки боя красноречиво говорили всем о том, что враг уже не где-то под Курском, а ворвался на окраины Воронежа

 

Неожиданность появления немцев в городе вносит ещё большую сумятицу в и без того неясную и тревожную обстановку, которая сложилась на подступах к Воронежу в первых числах июля 1942 года. В городе множество тыловых и вспомогательных частей Юго-Западного фронта, обслуживающих госпитали, склады, различные фронтовые базы, но всё это – не боевые части, воевать против прорвавшихся танков и мотопехоты противника они не могут. На позициях в районе Воронежа есть немало зенитных частей, но они подчиняются своему непосредственному начальству из войск ПВО страны, которое стремится использовать их по своему прямому назначению и вывести их из под удара наземного противника. Наконец в Воронеже есть несколько полков из состава войск НКВД, но их командование, пожалуй, ещё больше заинтересовано в том, чтобы подчинённые подразделения не пошли «в распыл» как простая пехота.

 

Положение усугублялось ещё из-за того, что командующему Брянским фронтом никак не удавалось наладить управление всеми находящимися в районе Воронежа войсками. После прорыва противника к Воронежу КП Голикова уже утром 6 июля мог оказаться под ударом немецких танков, и его пришлось срочно эвакуировать. Глубокой ночью небольшая колонна автомашин опергруппы фронта вместе с генералом Голиковым отъехала от фронтового КП на правом берегу Воронежа и отправилась на восток

 

Архивные материалы сохранили нам драматические свидетельства боёв за Воронеж. Вдумаемся в короткие строчки приведённого ниже документа, представим себе картину того, что происходило в те грозные часы в городе и положение, в котором оказался командующий Брянским фронтом:«В три часа утра на рассвете опергруппа, возглавляемая генералом Голиковым, покинула КП в городе Воронеж. Сразу же убежище, где размещалось КП, было подожжено. В городе было много пожаров, слышно было много взрывов. С рассветом на город вновь совершили налёты группы немецких бомбардировщиков. Авиация противника усиленно бомбила железнодорожные составы на пути Воронеж – Графская.

По пути на новый КП генералом Голиковым была остановлена группа бойцов, самовольно оставивших поле боя. По решению военного совета один из виновников отхода был расстрелян перед строем. Группа бойцов возвращена в бой за город. Опергруппа во главе с генералом Голиковым временно остановилась в лесу, что в 2 километрах севернее Новая Усмань. В 6:30 майор Ананьев был послан генералом Голиковым в город Воронеж выяснить обстановку, ход боя.»

 

Вечером 5 июля в районе Придачи находились подразделения 180 тяжёлой танковой бригады КВ из состава 18 ТК. Но в связи с прорывом противника и осложнением обстановки южнее Воронежа бригада по приказу командира корпуса ночью ушла из занимаемого района. К утру 6 июля оборону на левом берегу Воронежа в районе Вогресовского моста должны были занимать подразделения 41 полка НКВД. Его командир, как лицо, ответственное за оборонительный участок, имел приказание не допустить перехода противника в левобережье. По некоторым данным на этом же участке располагался и отряд народного ополчения, а также батарея зенитных орудий из состава 3 дивизии войск ПВО.

 

«к утру 5 июля всё было готово к взрыву мостов. Команды подрывников дежурили на мостах у своих приборов в готовности по приказу взорвать мосты.» То есть, имевшимися силами командир 41 полка НКВД должен был отразить возможную попытку пехоты противника переправиться через реку, а в случае подхода к вогресовской дамбе крупных сил немцев с танками подрывники должны были взорвать заранее заминированный мост. Казалось бы, возможные варианты действий были предусмотрены. Но, как это часто бывает, реальные события пошли не так, как ожидалось.

 

Ворвавшись на юго-западную окраину Воронежа, части 24 немецкой танковой дивизии стали продвигаться по улицам к центру города. Вскоре её передовые подразделения вышли по улице 20-летия Октября в район Чижовки, где оказались в прямой видимости левого берега и Вогресовского моста. На дивизионный КП поступило донесение о достигнутых полком рубежах и, очевидно, сообщение о том, что наблюдаемый с высот мост на левый берег ещё цел. В соответствии с планом наступления части дивизии должны были попытаться с ходу захватить «южный» мост через Воронеж в неповреждённом виде. Поэтому, не теряя времени, немецкий передовой отряд в составе танков, бронетранспортёров с пехотой и приданных командиру группы противотанковых орудий двинулся вниз по улице к Вогресовской дамбе.

 

Конечно для вторжения на левый берег Воронежа, силы противника были не велики. Имеющиеся данные позволяют предположить, что численность немецких танков в группе, скорее всего, не превышала 10 единиц, а мотопехоты вряд ли было больше 130-150 человек. Но враг действовал дерзко, быстро и уверенно, а недостаток сил компенсировал самым настоящим нахальством. Увы, в те тяжёлые и трагичные для Воронежа дни начала июля 1942 эта наглость и нахальство врага часто сходили ему с рук, а нередко и приносили успех. И этому были свои объяснения.

 

Размышляя о том, почему в тот период противник добился таких больших успехов, нельзя не учитывать фактор морально-психологического состояния вражеских войск. Пора прямо сказать, что боевой дух стремительно наступающих немецких частей был тогда очень высок. Представим в каком победном настроении ворвались в Воронеж танкисты и мотострелки 24 немецкой тд Для недавно переформированной (из единственной в Вермахте кавалерийской) дивизии это была первая боевая операция, но она уже привела к впечатляющим результатам. Всего за одну неделю боёв 24 тд прорвала все рубежи обороны противника, прошла с боями почти 200 километров, с ходу форсировала Дон и уже на 8 день операции первой вошла в Воронеж! И при этом все эти успехи были достигнуты при весьма незначительных потерях!

 

Казалось враг рвётся вперёд стремительно и неостановимо.И если даже регулярные части Красной армии не могли сдержать его бешеного натиска, то что же тогда могут сделать ополченцы? Или чекисты, которые привыкли с успехом бороться с врагом внутренним, но никак не внешним. К тому же командир полка НКВД давно имел приказ от своего непосредственного начальства уходить из Воронежа и только приказание начальника воронежского боевого участка ещё как-то удерживало его на указанном ему рубеже. Но большого желания оставаться здесь он, очевидно, не имел, тем более, что уйти из города (и, соответственно, оставить занятые позиции) он, по распоряжению своего командования, мог на законных основаниях. К тому же расчёты и надежды командира полка НКВД и ополченцев в сложившейся обстановке были, скорее всего, связаны только с подрывниками на мосту, да зенитной батареей.

 

Но когда фашистские танки ворвались на дамбу и двинулись к мосту, у сапёров и зенитчиков явно что-то не заладилось. Сейчас трудно назвать точные причины, по которым заранее подготовленный к подрыву мост не взлетел в нужный момент на воздух, а зенитная батарея не остановила врага на узкой дамбе огнём прямой наводкой. Возможно зенитчики были подавлены налётом фашистской авиации, а у подрывников при приближении к ним фашистских танков в тот критический момент попросту сдали нервы. Оказавшись под пулемётно-пушечным обстрелом врага, они не смогли выполнить свои обязанности. Можно также предположить, что, уверенно подъезжая к мосту по дамбе, немцы вообще не открывали огня вплоть до самого последнего момента. Поэтому их появление здесь было настолько неожиданным и ошеломительным, что принимавшие их за своих охрана моста, зенитчики и команда подрывников были смяты, не успев оказать врагу какого-либо сопротивления.

 

Так или иначе, но бесспорным фактом является то, что 6 июля 1942 года противник захватил Вогресовский мост в неповреждённом состоянии. Это произошло в половине одиннадцатого утра. В отчёте о боевых действиях 24 тд отмечено: «Передовому отряду 21-го мотопехотного полка удаётся в 10.30 ч проникнуть в южную часть города ВОРОНЕЖ и захватить южный шоссейный мост через реку ВОРОНЕЖ в неповреждённом виде». Стремительно проскочив по мосту, вражеские танки оказались уже на левом берегу Воронежа. Видя это, занимавшие оборону в районе Придачи ополченцы и бойцы НКВД дрогнули.По сути, после захвата противником Вогресовского моста, боя в районе Придачи 6 июля уже не было. Находившиеся там наши подразделения оставили занимаемый рубеж и ушли в тыл. Во всяком случае, по немецким данным выходит, что передовой отряд 24 тд ворвался на левый берег Воронежа практически не встречая никакого сопротивления.

 

Разогнав огнём остатки наших подразделений, враг ворвался в Придачу. Надо думать даже немцы были, наверное, удивлены тому, с какой лёгкостью им удалось захватить мост и оказаться на левом берегу Воронежа. Следуя вдоль трамвайных путей, они быстро вышли на небольшую площадь, образованную слиянием улицы имени Героев Стратосферы с Ленинским проспектом.

 

Безмолвие встретило захватчиков в левобережье. Дороги расходились от перекрёстка в трёх разных направлениях, на площади высились несколько многоэтажных зданий, одно из них с высокой башней и смотровой площадкой на крыше. На рельсах неподвижно застыли трамваи. Оставшиеся ещё в районе жители, наверное, с изумлением увидели вдруг на улицах левобережья угловатые танки с крестами и озиравшихся вокруг немецких солдат.

Заняв площадь, вражеский отряд стал расширять захваченный плацдарм. Мотоциклисты направились на разведку с целью выяснить, не заняты ли ближайшие районы левобережья нашими частями. Тем временем основные силы отряда стали образовывать оборонительный периметр вокруг предмостья, а танки и группа сапёр двинулись по улице имени героев стратосферы в сторону авиазавода и станции Придача. Проходные авиазавода и здание заводоуправления находились от Вогресовского моста не более чем в полутора километрах и вскоре немцы оказались здесь.

 

Станция Придача расположена от проходных авиазавода в нескольких сотнях метров и пройти это расстояние немцы могли буквально за несколько минут. Предположительно около полудня вражеские танки и мотопехота вышли к станции и оказались на полотне идущей на юг магистральной железной дороги.

 

Важное направление на Лиски продолжало работать даже не смотря на вражеские бомбёжки и начавшиеся день назад артобстрелы дальнобойной артиллерии. Через станцию проходило движение поездов на Лиски и Отрожку, шли эшелоны с войсками и боеприпасами, составы с эвакуируемым имуществом и грузами. И если бомбёжки и обстрелы не смогли прервать железнодорожного сообщения, то внезапный выход фашистских танков и пехоты прямо к рельсам означал самое худшее: теперь важнейшая железнодорожная магистраль на юг оказалась перерезанной...

 

Голиков хорошо понимал, к каким катастрофическим последствиям может привести этот внезапный прорыв противника и чем грозит захват немцами левобережья войскам возглавляемого им фронта и ему лично. Не успели командующий Брянским фронтом и его опергруппа оправиться от внезапного прорыва немцев к Воронежу, как перед ним вдруг грозно возник новый оперативный кризис! Надо было срочно искать какие-нибудь части, которые можно было бы как можно скорее бросить в бой в районе Придачи и закрыть очередную дыру в прорванном врагом фронте.

 

В каком состоянии при этом оказались те наши подразделения, которые занимали позиции у Чернавского моста? Их фланг был теперь совершенно открыт и никем не прикрывался, немцы могли появиться здесь в любую минуту и ударить по оборонявшимся с тыла! Нервы у охраны моста и минёров были напряжены до предела, обстановка становилась угрожающей. При этом подрывники хорошо понимали, что им ни в коем случае нельзя было допустить захвата охраняемого ими моста противником, как это уже произошло на Вогресе. Они знали, что если это случится, они ответят за это головой. Все эти моменты, безусловно, следует учитывать, чтобы лучше понять, что произошло на Чернавском мосту вечером 6 июля.

 

К вечеру многим казалось, что из центра города на левобережье проходят уже последние группы из оставленных в Воронеже частей прикрытия. Стоит ли удивляться, что в той нервной и тревожной обстановке, которая сложилась на переправе после захвата врагом Вогресовского моста, минёры оказались в очень непростом положении, когда вдруг увидели как на спуске к мосту показались в облаке пыли грохочущие танки... Кто это был? Свои? Или противник?

 

Этот вопрос возник перед минёрами во всей своей остроте и сразу стал критическим. Не зная, что делать, дежурный подрывник младший сержант Шарапов доложил старшему начальнику о подходе к мосту танков, но ответа не дождался, связь не работала. И совершенно неожиданно для себя он вдруг оказался перед необходимостью принимать важнейшее решение о судьбе Чернавского моста самостоятельно. Без чьих-либо указаний. Сразу. Немедленно.

 

Выяснять что-либо ему было уже некогда, чьи танки катили сюда из города он не знал, зато хорошо понимал, что если немцы пройдут по мосту на левый берег, ему точно не сносить головы

Колоссальный груз ответственности давил ему на плечи, а до выхода танков на мост оставались уже секунды. И, не имея больше времени на раздумья, Шарапов не выдержал и. крутанул ручку своей «адской» машинки.

 

В 20:00 6 июля Чернавский мост взлетел на воздух прямо перед идущей на него колонной танков, гарантированно преградив им путь на левый берег. Но оказалось, что это были танки из состава советского 18 ТК, который остатками своих бригад выходил из боя. Теперь они оказались у самой реки, но не могли через неё переправиться.

 

Так в один день и в самый разгар ожесточённых боёв за Воронеж наши войска сразу лишились двух важнейших мостов через реку из трёх имевшихся. Это обстоятельство несомненно сыграло в исходе оборонительных боёв за Воронеж самую отрицательную роль. С вечера 6 июля наши части, ведущие бои в центральной части города, практически лишились снабжения, равно как и возможности эвакуировать на левый берег раненых, вышедшую из строя боевую технику и автотранспорт. Теперь для этого можно было использовать только отдалённые железнодорожные мосты на северной окраине Воронежа (хотя железнодорожное полотно на мостах было непригодным для прохода автотранспорта), но к ним надо было пробиваться с боем через город. Во многом именно с этим обстоятельством были связаны огромные потери 18 ТК в матчасти в боях за Воронеж. Не имея возможности своевременно эвакуировать подбитые и вышедшие из строя танки и другую боевую технику на левый берег, экипажи нередко вынуждены были бросать повреждённые и неисправные машины на улицах города и пешком пробиваться к Отроженским мостам.

[Kamerad 96]

А что же в это время происходило у станции Придача? Выйдя к железной дороге, несколько немецких танков с небольшой группой сапёр и мотопехоты приготовились встретить подходящие поезда огнём прямой наводкой. Но движения не было, видневшаяся слева станция была (судя по документам) пустынна, подхода железнодорожных эшелонов из-за поворота справа также не наблюдалось. Тем временем командир немецкого отряда по радио сообщил на КП 24 тд о выходе своей группы к линии железной дороги. Намеченная командованием цель рейда была достигнута.

Но ни командир немецкой группы, ни его солдаты не догадывались тогда о скрытой значимости этого события. Они не знали, что, выйдя к железной дороге и авиазаводу, они оказались у объектов, намеченных к разрушению самим Гитлером, и были в буквальном смысле слова близки к выполнению его личных пожеланий! Вряд ли знал об этом и сам командир 24 тд генерал фон Хауэншильд, которому, несомненно, сразу же сообщили о радиограмме командира передового отряда из захваченной части воронежского левобережья. (Впрочем, командиру 24 тд было тогда явно не до этого: части дивизии с боями всё дальше втягивались в городские кварталы Воронежа, и внимание немецкого генерала было главным образом сосредоточено на захвате центральной части города.)

Но ни командир немецкой группы, ни его солдаты не догадывались тогда о скрытой значимости этого события. Они не знали, что, выйдя к железной дороге и авиазаводу, они оказались у объектов, намеченных к разрушению самим Гитлером, и были в буквальном смысле слова близки к выполнению его личных пожеланий! Вряд ли знал об этом и сам командир 24 тд генерал фон Хауэншильд, которому, несомненно, сразу же сообщили о радиограмме командира передового отряда из захваченной части воронежского левобережья.

Об особом внимании Гитлера к району воронежского левобережья, в который вышел после полудня 6 июля передовой отряд 24 немецкой тд, написал в своём военном дневнике главнокомандующий немецкой группой армий «Юг» фельдмаршал фон Бок. 3 июля 1942 года он был вызван на оперативное совещание в Полтаву, куда рано утром прилетел из восточной Пруссии Гитлер и начальник генерального штаба Гальдер. На этом совещании в числе других был поднят и вопрос о том, что делать с Воронежом. Гитлер лично подтвердил фон Боку неожиданное для того решение более не считать задачу захвата Воронежа приоритетной и вместо этого быстрее разворачивать подвижные части 4 танковой армии на юг для стремительного наступления вдоль Дона. Как пишет фон Бок, фюрер был « в особенно дружелюбном и приветливом настроении. Он подтвердил то, что Гальдер сказал мне вчера и дал мне свободу действий не следовать первоначальной цели овладеть Воронежом, если для захвата города придётся вести тяжёлые бои. Всё, что для него важно, это то, чтобы большой авиационный завод и, если возможно, железнодорожные сооружения были бы непригодны к использованию <русскими>.»

Нет сомнения, что после возвращения из Полтавы фон Бок довёл полученную им информацию до командующего 4 ТА Гота, правда, остаётся неясным, сослался ли он при этом на разговор с Гитлером. После этого Гот передал услышанные им от фон Бока пожелания командиру подчинённого ему 48 танкового корпуса, а тот сообщил об этом и в штаб 24 тд Но неопределённость ситуации была в том, что соображения Гитлера, высказанные им фон Боку в Полтаве, не были оформлены в виде приказа и потому так и остались всего лишь устными пожеланиями «вождя». Каких-либо следов этих пожеланий в сохранившихся трофейных немецких документах обнаружить не удалось. Очевидно не получив официального приказа, фон Бок отнёсся к пожеланиям фюрера соответственно - «по возможности». Поэтому специальная задача по разрушению авиазавода и железнодорожных сооружений перед командующим 4 ТА Готом не была поставлена.

Утром 6 июля командир немецкой 24 тд ещё не знал, какие задачи получит дивизия из корпуса на следующий день, и потому определённо стремился занять выгодные позиции для возможного продолжения наступательных действий. Захват плацдарма в левобережье несомненно соответствовал этой цели. Но уже вечером 6 июля в штаб дивизии поступил приказ из 48 танкового корпуса, который прояснил планы вышестоящего немецкого командования относительно Воронежа и, тем самым, уточнил и задачу 24 танковой дивизии.

Приказ гласил: «В случае, если Воронеж будет оставлен противником и занят нашими дивизиями, надлежит удерживать и укреплять плацдарм по следующей линии: русло реки Воронеж от устья до места в 2 километрах западнее станции Отрожка, северная окраина Подгорное, старое русло в 1,5 км. южнее Новоподклётное.»

То есть с вечера 6 июля стало ясно, что задачи наступать в левобережье перед 24 тд не ставится. В связи с этим отпадала надобность и в захваченном утром плацдарме в Придаче. Прочитав приказ, генерал Хауэншильд мог только развести руками: получалось, что в наступательном порыве последних дней он и его солдаты явно перестарались, когда, ворвавшись в Воронеж, с ходу захватили плацдарм в левобережной части города. Теперь этот плацдарм оказался ненужным. К тому же во второй половине дня 6 июля в штаб дивизии поступило из корпуса первое предварительное распоряжение о предстоящей смене 24 тд и выводе её на западный берег Дона.

Однако просто так отказаться от захваченного утром плацдарма командиру 24 тд явно не хотелось, и он не стал спешить с возвращением передового отряда назад. К вечеру 6 июля немцы организовали оборону плацдарма и на ночь остались в Придаче. Но, понимая, что занятый район теперь рано или поздно придётся оставить, фон Хауэншильд распорядился о минировании вогресовского моста (выполнить это приказание немцам помогали многочисленные заряды взрывчатки, в суматохе брошенные нашими сапёрами во время дерзкого захвата моста противником) и подготовке к отходу передового отряда на правый берег.

[Kamerad 96]