Бенито Муссолини

[fantom1 2 916]

 

То, что делает Муссолини, непоколебимо, ибо он — кумир своего народа. Он вернул Италии то, что всегда было самой лучшей и надежной основой государства, — доверие.

 

(Йозеф Геббельс)

Настоящее имя — Бенито Амилькаре Андрей Муссолини

 

Характер — вспыльчивый, агрессивный

 

Темперамент — холерический

 

Религия — католик, тяготеющий к атеизму

 

Отношение к власти — трепетное, страстное

 

Отношение к подданным — безразличное

 

Отношение к любви — хищное, потребительское

 

Отношение к лести — приязненное

 

Отношение к материальным благам — спокойное

 

Отношение к собственной репутации — щепетильное

 

 

Бенито Муссолини, лидер итальянского фашизма (1883-1945)

 

Бенито Муссолини родился 29 июля 1883 года в семье деревенского кузнеца (попутно владевшего молотилкой) и школьной учительницы. Произошло это в местечке Довиа в Романье, живописной гористой области Италии, расположенной между Тосканой и Эмилией. Семья Муссолини была бедной, потому что глава ее, Алессандро Муссолини, больше интересовался политикой и женщинами, нежели кузницей и молотилкой. Алессандро был социалистом. Убежденным, пламенным, можно даже сказать — страстным. Не получивший систематического образования, он тем не менее был весьма начитан и умен. Писал статьи в журналы и газеты, успел отсидеть в тюрьме за свои убеждения. Своим детям Алессандро подолгу читал социалистическую литературу, не думая, что подобная информация может быть слишком сложной для детских умов. Тем, кто приводил в кузницу Алессандро лошадей на подковку, тоже доставалась своя доля политической пропаганды. Клиенты привыкли к этому и, в зависимости от собственных политических взглядов, считали кузнеца или чудаком, или своим парнем. Алессандро умел ладить с людьми, и Бенито унаследовал от отца этот дар.

 

Первенец Муссолини получил три имени — Бенито Амилькаре Андреа — в честь достойных, по мнению Алессандро, людей. За право назвать сына по своему выбору Алессандро поступился своими атеистическими принципами и позволил жене окрестить младенца.

 

Бенито Хуарес, бывший президентом Мексики, возглавил либерально настроенные массы в гражданской войне против католиков-консерваторов и поднял мексиканцев на борьбу с французской армией, посланной императором Наполеоном III, который намеревался посадить на мексиканский трон австрийского эрцгерцога Максимилиана. Разбив в пух и прах французскую армию, Хуарес взял Максимилиана в плен. В назидание другим претендентам Максимилиан после скорого суда был расстрелян. Все прогрессивно настроенные итальянцы одобрили этот поступок, так как Максимилиан был братом императора Австро-Венгрии Франца Иосифа, который, выпустив из своих рук Ломбардию и Венецию, продолжал угнетать жителей Триеста и Трентино.

 

Амилькаре Киприани был соратником самого Гарибальди, а в 1871 году отправился в Париж сражаться за Коммуну. Попал в плен к врагам и девять лет провел на каторжных работах в Новой Каледонии, после чего вернулся в Италию, где пользовался огромным уважением.

 

Андреа Коста, некогда организатор вооруженного болонского восстания, со временем стал лидером той части итальянских социалистов, которая считала, что добиваться своей цели следует не революционным насилием, а законными, конституционными методами, выдвигая свои кандидатуры на местных и общенациональных выборах.

 

Домом семье Муссолини служил полуразвалившийся особняк, носивший, как и положено в Италии, пышное название «дворец Варано».

 

О детстве Бенито Муссолини сохранилось множество сведений, причем самых противоречивых. Сторонники Муссолини рисовали канонический образ мальчика из народа, нетерпимого к любым проявлениям несправедливости, а враги — уличали маленького Бенито в кровожадности и садистских наклонностях.

 

Но и те, и другие признавали, что Бенито рос непослушным, вспыльчивым и угрюмым ребенком, любителем отстаивать свои права при помощи кулаков. В то же время он был заботливым братом и преданным другом. С малых лет Бенито познал тяжесть физического труда, помогая отцу в кузнице.

 

Отчаявшись домашними средствами обуздать своенравного и упрямого мальчика, к девяти годам совершенно вышедшего из повиновения, родители отдали его в церковную школу-интернат в Фаэнцу, где воспитанием занимались монахи Салезианского ордена. Школа эта славилась строгой дисциплиной, оказывающей благотворное воздействие на самых отчаянных сорванцов.

 

Подъем в пять часов утра летом или в шесть часов зимой, скудная еда, ежедневное посещение церковной службы... Бенито, воспитанный отцом в духе атеизма, нередко отказывался идти в церковь, за что его строго наказывали.

 

Впоследствии Бенито утверждал, что святые отцы ненавидели его и всячески к нему придирались из-за социалистических убеждений его отца. Постоянные стычки с преподавателями окончательно испортили характер Бенито. Он не поддавался этим методам воспитания, напротив — вел себя дерзко и вызывающе, что впоследствии дало возможность недоброжелателям упрекать его в патологической агрессивности, хотя поведение Муссолини, воспитанного на идеях социализма, было вполне объяснимо. Как он мог покориться священникам, которые в Италии были первыми врагами или вечными преследователями социалистов?

 

24 июня 1894 года, в праздник Святого Иоанна Крестителя, за месяц до своего одиннадцатилетия, Бенито подрался с одним из старших воспитанников и пырнул его ножом, за что и был исключен из школы. Предварительно «добрые наставники» на несколько часов заперли его одного в темном чулане, а затем выгнали на ночь глядя во двор, по которому бегали злые сторожевые собаки.

 

Мать отвезла Бенито в Равенну, в дом раненного им мальчика, где заставила просить прощения, после чего отец пристроил его в другую школу, Коллегио Джиозе Кардуччи в Форлимпополи. Здесь не было священников — одни учителя.

 

В Коллегио Джиозе Кардуччи Бенито провел семь лет, до самого совершеннолетия. Здесь в нем неожиданно проснулась тяга к знаниям. Он стал блестящим учеником, особенно полюбившим историю, географию и итальянскую литературу. Правда, порой необузданный характер давал о себе знать — в четырнадцать лет Бенито устроил очередную поножовщину прямо во время урока. Ученик, сидевший рядом с Бенито, толкнул его под руку, отчего Муссолини поставил кляксу в своей тетради. Когда же Бенито вытащил свой перочинный нож и принялся соскабливать пятно, сосед больно ударил его по голове — и получил удар ножом в ягодицу.

  

 

 

 

Муссолини хотели исключить из школы навсегда, но в итоге ограничились временным исключением до конца семестра. Помогло заступничество одного из преподавателей, восхищавшегося способностями Бенито, а также мольбы его матери, срочно приехавшей в Форлимпополи.

 

Это было далеко не единственное прегрешение Муссолини. Так, например, уже в следующем семестре его снова временно исключили за дерзость учителю.

 

Лет с пятнадцати Муссолини стал интересоваться женщинами. Постепенно от разглядывания хорошеньких девушек он перешел к посещению многочисленных, благодаря неукротимому итальянскому темпераменту, борделей Форлимпополи.

 

Выходец из бедняцких низов, он в каждой женщине видел прежде всего добычу, призванную удовлетворить его страсть.

 

Пройдет время, и точно такой же добычей для Бенито Муссолини станет Италия. Рожденный в мире насилия, он с раннего детства усвоил его законы. Он мог подраться на танцах из-за понравившейся ему девушки, а мог в гневе ударить свою пассию ножом. Любовь в понимании Бенито была неотделима от насилия, причем на протяжении всей своей жизни он любил вспоминать, говорить и писать о своем насилии над женщинами и о своих буйных страстях.

 

Школу Муссолини окончил с отличием и почти сразу же нашел место учителя начальной школы в одном из небольших городков в сотне миль от родного дома. Жалованье было скудным, но зато он имел право называться «профессором Муссолини», а положение в обществе всегда и везде чего-то стоило.

 

Профессор преподавал, заводил романы, полные жестокой страсти и ревности, выступал на собраниях социалистов и вообще жил полнокровной жизнью. «В то время я вел богемный образ жизни», — вспоминал Муссолини.

 

Бледное лицо с большими черными глазами, черная шляпа с широкими полями, черный костюм, черный галстук — он был по-своему привлекателен, хоть и нравился женщинам не только своей внешностью, но и своими речами.

 

 

 

 

Оратором Муссолини был отменным. Многим запомнилась полная драматизма и эмоций речь Бенито, посвященная памяти Джузеппе Верди, которую он произнес, еще будучи учеником школы.

 

Учитель из Муссолини вышел посредственный. Прежде всего потому, что тщеславному, беспокойному, нетерпеливому и энергичному молодому человеку хотелось чего-то несоизмеримо большего, чем преподавание классу из четырех десятков деревенских сорванцов.

 

В 1902 году, желая встряхнуться, избавившись от опостылевшей рутины, Муссолини уехал в Швейцарию, где, по его собственным утверждениям, познал в полной мере нужду и отчаяние. Голодал, не имея в кармане ни гроша, спал под мостом в картонных коробках, работал помощником каменщика по одиннадцать часов в день, завел роман с такой же бездомной, как и он, польской беженкой, бывшей студенткой медицинского университета, страстной и искусной в любовных утехах, которая отдавалась ему в общественных уборных... Довелось побывать и землекопом, и рабочим в мясной лавке, и посыльным в винном магазине.

 

Дважды Бенито попадал за решетку. В первый раз его арестовали в Лозанне за попрошайничество на улицах города, а в другой раз — в Женеве, за нападение на двух англичанок, мирно сидящих на скамье со своим нехитрым завтраком — хлебом, сыром и яйцами. Бенито был голоден и, по собственному признанию, не смог удержаться от преступления.

 

Он набросился на одну из женщин и вырвал у нее из рук еду. «Если бы они попытались сопротивляться, я бы задушил их — задушил бы, поверьте мне!» — писал Муссолини.

 

Среди рабочих, с которыми общался бывший профессор Муссолини, он слыл интеллигентом, придерживающимся социалистических взглядов, отчего ему и предложили пост ответственного за пропаганду в секретариате лозаннского отделения профсоюза каменщиков и работников физического труда. Мечта сбылась — новая работа позволяла Бенито в полной мере проявить свою ненависть к церкви и церковникам, эксплуататорам и вообще всем тем, кого он ненавидел. А уж ненавидеть Бенито умел!

 

Став на путь анархического социализма, Бенито Муссолини усиленно занялся самообразованием. Он стал много, жадно и бессистемно читать все труды по политической философии и философии вообще, которые только попадались ему под руку — от Спинозы до Ницше. Как выразилась одна из тогдашних знакомых Бенито, «его философские взгляды всегда отражали мысли последней прочитанной им книги». Муссолини пропускал непонятные места и по нескольку раз перечитывал то, с чем был согласен.

 

В Швейцарии он близко сошелся с русскими студентами, среди которых было много нигилистов. Разумеется, не обошлось и без романов, до которых Бенито был большой охотник. Романы его были страстными, бурными и недолгими — Бенито, которого русские ласково называли Бенитушкой, быстро перегорал и переключался на новый объект.

 

Летом 1903 года Муссолини арестовали за обращение к членам своего профсоюза в Берне, в котором он предложил объявить всеобщую забастовку и вообще призывал к насилию как к лучшему средству удовлетворения своих требований.

 

Отсидев всего двенадцать дней, Муссолини был выдворен из Бернского кантона, но всего через несколько дней он снова появился в Швейцарии, готовый к продолжению борьбы.

 

Двадцатилетнего Бенито жизнь потрепала изрядно, что не могло не сказаться на его облике — он выглядел на все сорок. Сутулый, с поредевшими волосами и глазами, утратившими блеск юности, он продолжал считать себя неотразимым...

 

Одна из его любовниц, русская социалистка Анжелика Балабанова, отличавшаяся как умом, так и чувственностью, характеризовала Муссолини как нервного, легко возбудимого лентяя, ненавидевшего физический труд и мнившего себя интеллектуалом. По мнению Анжелики, Бенито был жалким, мстительным богохульником, пренебрежительно относившимся к своему внешнему виду. «Несмотря на огромную челюсть, ожесточение и беспокойный блеск его черных глаз, он производил впечатление человека крайне робкого. Даже слушая меня и при этом теребя нервными руками большую черную шляпу, он, казалось, был более озабочен своим внутренним кипением и менее всего прислушивался к тому, что я говорила», — вспоминала Анжелика. Муссолини то и дело жаловался на свое здоровье, в то же время он был не прочь похвастаться своей силой. Проницательная Анжелика смогла разглядеть за личиной самоуверенности очень робкого и крайне неуверенного в себе человека, достойного сострадания и сочувствия. Несмотря на все недостатки, Муссолини нравился Анжелике, поскольку полностью разделял ее политические убеждения. Впоследствии же Балабанова возненавидела Муссолини за предательство идеалов социализма.

 

 

В глазах Анжелики постоянные разговоры Бенито о силе и отваге представлялись своеобразной компенсацией его собственной слабости и малозначительности.

 

Это Анжелике и ее подруге Марии Риджер, школьной учительнице, с которой у него тоже был роман, Муссолини сказал: «Отсюда я уеду поездом в вагоне третьего класса и буду питаться скудной и дешевой пищей. Святая Мадонна, как же я ненавижу богатых! Почему я должен терпеть эту несправедливость? Как еще долго нам остается ждать?»

 

Другая любовница Бенито, также социалистка, Маргарита Сарфатти, ставшая позднее одним из его биографов, пыталась опровергнуть оценку, данную Муссолини Балабановой, и обелить его. Скорее всего, в Маргарите говорила ревность, но, возможно, она была объективнее Анжелики. О Балабановой же Сарфатти отзывалась так: «Спасительная благодать юмора полностью обошла ее. Но еще в большей степени у нее отсутствовало чувство прекрасного. И это было ее счастьем! Иначе она бросилась бы в ближайший колодец. В реальной жизни она была почти незнакома с водой».

 

В феврале 1905 года умерла от менингита в возрасте сорока шести лет мать Бенито. После ее смерти Муссолини перебрался в Италию и возобновил преподавательскую работу. Он получил место школьного учителя в небольшом городке Толмеццо, расположенном в Венецианских Альпах. Преподавательская работа по-прежнему не привлекала его, он не умел ладить с детьми, многие из которых считали его сумасшедшим грязнулей... Муссолини и впрямь не отличался аккуратностью.

 

Главным его развлечением продолжали оставаться женщины. Не чурался Бенито и выпивки, впоследствии признавая, что год, проведенный в Толмеццо, стал для него годом моральной деградации.

 

Он предавался страсти с любой женщиной, которая уступала ему, и угрожал насилием тем, которые уступать не собирались.

 

Так, жену хозяина снимаемой им квартиры Муссолини изнасиловал прямо на полу буквально в трех шагах от мирно спящего в соседней комнате мужа.

 

От кого-то из своих любовниц Бенито подцепил сифилис, который чуть было не довел его до самоубийства.

 

К двадцати пяти годам Муссолини, тогда еще с удовольствием откликавшийся на обращение «товарищ», являл собой известного серьезного политика, действовавшего преимущественно на профсоюзном поприще.

 

В конце 1909 года Муссолини решил поселиться с отцом, который забросил кузнечное ремесло и переехал из Довиа в Форли со своей любовницей Анной Гвиди и пятью ее детьми. На новом месте Алессандро Муссолини стал владельцем гостиницы «Стрелки».

 

Дочери Анны Гвиди были красивыми и чувственными девицами. Вначале Бенито имел виды на старшую дочь Аугусту, но эта благоразумная особа сочла Бенито слишком ненадежным женихом и отдала предпочтение другому ухажеру, имевшему доходную специальность могильщика. Тогда Бенито увлекся самой младшей из дочерей Анны, которую звали Рашель, и вскоре решил на ней жениться.

 

Однажды Бенито пригласил Рашель в театр. На обратном пути он завез девушку в одну из гостиниц, а сам направился к ее родителям и в весьма грубой форме потребовал, чтобы они разрешили дочери жить с ним. Те ответили категорическим отказом. Тогда Бенито вытащил из кармана револьвер и заявил, что убьет и себя, и Рашель, если им не суждено будет соединиться. «В нем шесть патронов, один для Рашель и пять — для меня», — сказал Бенито, потрясая револьвером. Родители тут же пошли на попятный. Несколькими днями позже Муссолини снял две комнаты в сыром и полуразвалившемся доме на Виа Меренда.

 

«В один из вечеров мы переехали, - вспоминала Рашель. - Помню, каким он был усталым и счастливым - хотя и несколько неуверенным в том, какова будет моя реакция, потому что бумаги для регистрации брака еще не были готовы. Но я разобралась в ситуации. Передо мной оказался избранник моего сердца, с нетерпением ожидавший единственного дара, который я могла ему преподнести, - мою любовь. Его молодое лицо уже прорезали морщины - результат повседневной борьбы. Колебаний не было. Я пошла с ним».

 

 

 

В этом убогом жилище Бенито и Рашель прожили три года. Здесь в сентябре 1910 года родился их первенец Эдда. Муссолини тогда работал в секретариате Социалистической федерации Форли, где платили мало. Львиную долю заработка отнимала газета «Лотта ди классе» («Классовая борьба»), основанная Муссолини. Он был не только ее основателем, но и главным редактором и единственным корреспондентом.

 

Дома он почти не появлялся, а если и появлялся, то для того, чтобы поработать над статьей или подготовиться к выступлению. В редкие минуты отдыха он играл на скрипке. Бенито был самобытным музыкантом, игравшим очень неплохо. Скрипка успокаивала его и придавала новые силы.

 

Порой он выводил Рашель в театр, но и там продолжал думать о выступлениях, а после окончания действия торопился домой, чтобы записать фразы и доводы, пришедшие в его голову.

 

Муссолини остался таким же необузданным и вспыльчивым типом, каким был и в юности. Так, например, если постановка не начиналась вовремя, он мог снять с ноги ботинок и швырнуть его на сцену.

 

Со временем Муссолини приобрел широкую известность в прогрессивно настроенных кругах как исключительно хороший оратор, излагавший свои мысли красочно, образно и в то же время очень убедительно.

 

Он упоенно лгал, когда это требовалось, но лгал столь искренне и столь убежденно, что ложь в его устах нельзя было отличить от правды. Муссолини был корифеем намека и властелином метафор, умеющим виртуозно, при помощи всего нескольких фраз, возбуждать эмоции толпы и вести ее за собой.

 

Его выступления были тщательно отрепетированными представлениями. Залпы фраз подкреплялись хорошо рассчитанной и мастерски отточенной жестикуляцией. Муссолини не убеждал, не поучал, не рассказывал. Он нашел гениальный способ общения с аудиторией, когда, создав у нее определенный настрой, он начинал вести диалог. Муссолини задавал острые вопросы на злобу дня, выслушивал ответы и, перефразируя, возвращал их аудитории. Этот ораторский, с позволения сказать, пинг-понг длился до тех пор, пока толпа не проникалась идеями своего глашатая.

 

Муссолини сколотил вокруг себя кучку верных почитателей, ставших ядром, вокруг которого в дальнейшем объединялись его сторонники, все те, кто считал его своим лидером. Уроки власти Муссолини усваивал накрепко. Он готовил себя к роли лидера, вождя, отца нации. Еще в детстве Бенито утверждал, что он далеко пойдет и многого добьется, и вот теперь его мечты, его чаяния начинали потихоньку сбываться.

 

В своих политических взглядах Муссолини придерживался пропаганды насилия как единственного действенного способа защиты своих прав. Он ратовал за «насильственное хирургическое вмешательство», пугая своей агрессивностью умеренных социалистов.

 

Однажды в Форли Муссолини привел огромную толпу к городской ратуше, где пригрозил не откладывая выбросить мэра города из окна его собственного кабинета, если тот не согласится снизить цены на молоко. Власти пошли на уступки, что укрепило популярность Муссолини.

 

Насилие было его идеалом и в любви, и в политике. Он привык добиваться всего силой, и до поры до времени это приносило желаемые плоды.

 

До поры. До весны 1945 года...

 

Летом 1911 года по Италии прокатились восстания против начавшейся войны с Турцией. Комитет Всеобщей конфедерации труда готовил всеобщую забастовку. Конечно же такой радикал, как Муссолини, не мог удовлетвориться этим. Он призвал рабочих Форли собираться на политические митинги не с пустыми руками, а с оружием и совместно с молодым социалистом Пьетро Ненни начал агитацию не за забастовку, а за революцию. Возглавляемые им «революционеры» ломали кирками трамвайные рельсы и строили в Форли баррикады. Дело обернулось уже привычным осуждением, пятым по счету. Муссолини получил пять месяцев тюрьмы, которые только укрепили его в стремлении стать лидером итальянских социалистов и превратить этих досужих болтунов в подлинно революционную партию.

 

Так зарождался фашизм, не без оснований прозванный чумой двадцатого века.

 

Так революционер Муссолини ступил на путь превращения в дуче — лидера нации.

 

За свои заслуги Бенито Муссолини был назначен товарищами по партии главным редактором миланской газеты «Аванти», рупора итальянского социализма. Прибыв в Милан, Муссолини рьяно взялся за дело. Всего несколько месяцев спустя, благодаря его таланту и усердию, тираж газеты удвоился, а затем вырос почти вчетверо.

 

За пять дней до начала Первой мировой войны Муссолини вместе с другими членами исполкома подписал антивоенный манифест Итальянской социалистической партии, в котором осуждалась любая попытка втянуть Италию во всемирный капиталистический конфликт. Социалисты заявляли, что даже если правительство решится вступить в войну, то они станут бойкотировать это решение. Товарищи по партии был поражены последовавшим вскоре предательством Муссолини, который по собственному почину напечатал в «Аванти» статью, призывавшую социалистов к поддержке милитаристской политики правительства. Всего через шестьдесят дней после начала войны Муссолини порвал все связи с социалистами, придя к выводу, что Италия должна, обязана принять участие в войне. Можно понять, почему он это сделал — нейтралитет Италии не давал никаких перспектив, тогда как война предоставляла обширное поле деятельности для амбициозных политиков, подобных Муссолини.

 

В середине декабря 1915 года Бенито наконец-то оформил свои отношения с Рашель гражданским браком. Он не был примерным мужем — живя с Рашелью, одновременно имел несколько романов на стороне. Вскружил своей брутальностью голову писательнице

 

 

Леду Рафанелли, помешанной на всем восточном — от египетских сигарет до кофе по-турецки; регулярно овладевал в редакции своей новой газеты «Пополо д'Италия» одной из сотрудниц — Маргеритой Заффарти; за месяц до заключения брака с Рашелью у Муссолини появился сын от Иды Дальзер, очаровательной и весьма эксцентричной телефонистки из «Аванти». Муссолини согласился официально признать своего сына, названного в его честь Бенито, но жениться на Иде отказался наотрез. Истеричная Ида стала преследовать его, устраивая бурные сцены, так что последовавший вскоре призыв в армию мог видеться Муссолини избавлением от амурных проблем.

 

 

Ида в течение многих лет беспокоила Муссолини, причем раз от разу ее сцены ревности становились все более дикими и необузданными. В состоянии аффекта она могла даже поджечь мебель в гостинице. Ее не пугали угрозы, на нее не действовали уговоры. Иде нужно было только одно — стать женой Муссолини.

 

В конце концов несчастная Ида с ведома Муссолини угодила в психиатрическую лечебницу, где и умерла в 1935 году. Бенито, сын Иды и Муссолини, окончил свою жизнь в подобном заведении семью годами позже.

 

Рашель, как и подобало хорошей итальянской жене, смотрела на шалости своего мужа сквозь пальцы. Брак Муссолини оказался счастливым — Рашель прощала ему все. «Он всегда был лучшим из отцов и хорошим мужем», — говорила она после смерти Бенито, нисколько не кривя душой при этом. Муссолини в ее понимании и впрямь был хорош — жену старался не обижать, а пятерых детей, рожденных ею, горячо любил.

 

Много интересного о Муссолини мир узнал благодаря Маргарите Сарфатти, бывшей его другом, любовницей и биографом. Маргарита стала автором одной из самых известных биографий Муссолини.

 

По воспоминаниям Сарфатти, во время Первой мировой войны Муссолини удалось дослужиться до капрала. На фронте Бенито, что называется, «дошел до ручки». Когда он, изможденный и отощавший, прямо из окопов приехал домой в отпуск, на его шинели вместо пуговиц были куски проволоки.

 

В феврале 1917 года во время демонстрации нового миномета произошел несчастный случай — неожиданно взорвалась одна из мин. Стоявших рядом пятерых солдат буквально разнесло в клочья, а самого Бенито с силой швырнуло наземь и изрешетило осколками, которых врачи насчитали около сорока.

 

Спустя несколько недель, как только ему стало лучше, Муссолини вернулся в Милан, где верная Маргарита Сарфатти пришла навестить его. «Я никогда не забуду этот визит, — вспоминала она. — Он был настолько изможден, что едва мог говорить. На бледном лице появилась улыбка, когда он увидел нас; глаза его ввалились. Он почти не мог двигать губами; было ясно, что он ужасно страдал. Кто-то из нас спросил Бенито, не хочет ли он почитать какую-нибудь книгу. Он ответил отказом. «Я читаю только это, потому что оно знакомо мне. Не могу читать ничего нового», — сказал он и указал на томик стихов Кардуччи».

 

«Я испытывал ужасную боль, — писал позднее Муссолини в своей автобиографии. — Все операции делались мне практически без анестезии. За один месяц я перенес двадцать семь операций; все, за исключением двух, прошли без анестезии».

 

Демобилизовавшись, Муссолини сразу же начал ратовать за участие бывших солдат в правительстве новой Италии. Правительство это виделось ему как правительство сильной руки, возглавляемое волевым и бескомпромиссным лидером. Вне всяких сомнений, Бенито примерял эту роль на себя. Однажды во время выступления перед многочисленной аудиторией в Болонье он прозрачно намекнул, что не прочь стать диктатором. Как ни странно, его не освистали. Напротив — в толпе раздались аплодисменты.

 

Причудливая смесь социалистических, синдикалистских, республиканских и анархистских взглядов легла в основу идеологии фашизма. Сторонники Муссолини сплотились в боевую группу, которую он назвал «союзом борьбы», участники которого были связаны воедино столь же тесно, как «фасции» ликторов — символ власти в Древнем Риме. Так родился фашизм. Рупором его стала газета «Пополо д'Италия», основанная Муссолини.

 

На выборах в октябре 1919 года фашисты рискнули выставить своих кандидатов в палату депутатов и набрали всего четыре тысячи голосов. Социалисты радостно обозвали Муссолини политическим трупом и пронесли по улицам Милана в гробу, окруженном свечами, его чучело, а затем сожгли его на одной из площадей. Через несколько дней полиция арестовала Муссолини по обвинению в вооруженном заговоре против государства, но вскоре его освободили — власти сочли Муссолини не опасным.

 

Муссолини умел учиться на собственных ошибках. Вскоре он создал своим сторонникам имидж единственно возможных спасителей страны, а фашизм представил единственной силой, способной остановить коммунистическую угрозу. В мае 1921 года фашистам удалось провести в палату депутатов тридцать пять человек, среди которых конечно же был и сам Муссолини.

 

Он жаждал власти. Власть всегда возбуждала его больше, чем женщины. «Я обуян этой дикой страстью, — говорил о власти Муссолини. — Она поглощает все мое существо. Я хочу наложить отпечаток на эпоху своей волей, как лев своими когтями!.. Я сделаю все, чтобы выполнить свои замыслы. Цель всегда оправдывает средства».

 

Фашисты рьяно наводили порядок — боролись с забастовщиками, громили редакции коммунистических и социалистических газет (досталось и миланской «Аванти»), запугивали своих политических противников. 28 октября 1922 года был организован поход фашистов на Рим, правда, они не дошли до столицы и расположились лагерем в ее окрестностях.

 

Уже являясь главой правительства, а кроме того, министром иностранных и внутренних дел, Муссолини потребовал от палаты депутатов предоставить ему неограниченную полноту власти сроком на один год для проведения в жизнь своего плана реформ и получил требуемые полномочия большинством голосов. Теперь он мог диктовать свою волю народу Италии.

 

Придя к власти, Муссолини, изрядно постаревший к тому времени, стал следить за собой, начал делать гимнастику, плавать и вообще активно заниматься спортом, желая как можно дольше сохранить физическую мощь. Ел он умеренно (то и дело беспокоила застарелая язва), вина почти не пил. Курить бросил вскоре после окончания Первой мировой войны.

 

Муссолини просыпался рано утром, устраивал гимнастическую разминку, после чего завтракал фруктами и молоком и отбывал в офис, где обычно работал с восьми часов утра до глубокой ночи.

 

Неутомимый дуче оставался все таким же жадным любовником. Любовником, которого интересовало только тело и ничего более. Муссолини, нетерпеливый и вечно занятый, овладевал женщинами как в своем кабинете, так и у себя на квартире (жил он тогда отдельно от семьи). Он набрасывался на них с неистовой, поистине звериной страстью, которая не только возбуждала, но нередко и пугала его избранниц. После близости Муссолини полностью утрачивал интерес к партнерше и старался поскорее отделаться от нее. Кроме самого процесса половой близости, зачастую проходящего с причинением боли женщине, Муссолини ничего не требовалось.

 

Он упивался своей властью над женщинами, обращаясь с ними, как с рабынями, и, должно быть, представлял себя цезарем Древнего Рима, обладателем огромного количества наложниц. Перед близостью (которая обычно длилась не более двух минут) Муссолини никогда не задумывался о таких мелочах, как удобства его пассии. Эгоистичный и самовлюбленный, он действовал по раз и навсегда заведенной схеме — грубо заваливал очередную самку на кровать, на стол, а лучше всего — на пол и овладевал ею, зачастую даже не снимая ботинок.

 

Муссолини нравились всякие женщины, вкус его отличался необычайным разнообразием, и требования были просты и скромны. Женщина не должна была быть тощей и должна была пахнуть — запахом собственного тела или же запахом духов. От былого пристрастия к интеллектуалкам, овладевая которыми, неприкаянный скиталец Бенито возвышался в собственных глазах, не осталось и следа — лидеру нации ни к чему интересоваться умом женщин, с которыми он удовлетворяет свою страсть.

 

Достаточно и другого...

 

Избранницы дуче и не думали обижаться на столь суровое обращение. Они с гордостью и радостью рассказывали о своих отношениях с великим человеком, восхищаясь как его положением в обществе, так и его звериным сладострастием. Каждая на свой лад находила в дуче нечто привлекательное.

 

Впрочем, с некоторыми из своих женщин Муссолини мог быть сентиментальным и даже нежным. Ненадолго, но мог. Кому-то после близости шептал на ухо пару-тройку приязненных банальностей, а кому- то даже играл на скрипке.

 

 

Начав следить за своим здоровьем, Муссолини по- прежнему мало внимания уделял своему внешнему виду — брился далеко не каждый день (даже осмелился явиться небритым в резиденцию короля на прием в честь королевской четы Испании), нечасто менял рубашки, забывал почистить ботинки. Лишь только после переезда в Рим заботливой Рашели внешний вид Муссолини изменился к лучшему.

 

Рашель долго не хотела приезжать в Рим. Простая и непритязательная во всем, она боялась столицы и сознавала, что со своим видом и своим простонародным крестьянским говором придется в Риме не ко двору. Рашель никогда не стремилась участвовать вместе с мужем в общественной жизни, желая оставаться верной женой Бенито и хорошей матерью для его детей — Витгорио, родившемуся в 1916 году вскоре после их женитьбы, и Бруно, появившемуся на свет двумя годами позже. Жена «великого человека» сама стряпала, сама убиралась по дому и сама стирала, не видя ничего в том зазорного. Она конечно же не могла не гордиться тем, что ее Бенито стал главой правительства, но сама в «первые леди» Италии не лезла.

 

Вознесясь на вершину власти, Муссолини немедленно озаботился своим имиджем и, благодаря своему дару блистательного пропагандиста, быстро сваял образ этакого гения из народа, энциклопедически образованного интеллектуала, обладавшего как острым умом, так и отменной памятью.

 

Муссолини заручился народной поддержкой в первую очередь благодаря умело созданному имиджу спасителя Италии от хаоса коммунизма, и наиболее тщательно культивируемый фашистами миф гласил, что они пришли к власти для того, чтобы уничтожить «красную угрозу». Вторым же мифом стал миф о вожде, гласивший, что великий дуче фашизма является настоящим суперменом, всемогущим, всеведущим, не знающим ошибок и сомнений, и при этом самым справедливым, самым милосердным и самым великодушным из всех правителей современности.

 

Короче говоря, на небе был Бог, а на земле — дуче. И счастье готово было излиться с небес на Италию.

 

Вера в гений вождя (людям вообще свойственно с большой охотой верить в то, что ими управляют гении) доходила до того, что одна из посетительниц гробниц этрусков в Орвьето, узнав о том, что надписи на них до сих пор не поддаются прочтению, совершенно серьезно заявила: «Это потому, что здесь еще не побывал Муссолини. Когда он придет сюда, то прочтет эти надписи!»

 

С подчиненными дуче обращался по-разному. Частые и не всегда предсказуемые смены настроения делали его то чрезмерно грубым, то обворожительно великодушным.

 

Впрочем, гнев дуче часто был, как говорится, бурей в стакане воды — пошумит, пошумит, да и успокоится. Лишь одного никогда не прощал Муссолини подчиненным — угрозы, пусть и мнимой, своей власти.

 

Он был намерен править Италией единолично и был уверен, что власть его будет долгой. Она и впрямь оказалась долгой — более двух десятков лет.

 

Поначалу все выглядело пристойно — волнения в стране улеглись, рабочие с улиц вернулись к своим станкам, а студенты — к своим учебникам. Муссолини, никогда не имевший серьезной политической программы, занимался тем, что подсказывала ему крестьянская сметливость, доставшаяся по наследству от предков. Он, как мог, пытался сбалансировать бюджет и навести в стране порядок, проявляя при этом внимание к проблемам простых людей — рабочих, крестьян, мелких ремесленников и торговцев. «Мы преуспеем, потому что будем работать», — говорил Муссолини, и вся Италия была согласна с ним.

 

 

 

Дуче являл собой пример великого труженика и призывал трудиться свой народ. Народ трудился и радостно приветствовал перемены — введение (а точнее, восстановление) восьмичасового рабочего дня, резкое сокращение правительственных расходов, в первую очередь посредством резкого сокращения чиновного аппарата. Итальянцы стали получать письма без опозданий и быстро привыкли к тому, что поезда ходят строго по расписанию. Муссолини умел «играть на публику» — он демонстративно отказался от зарплаты, причитавшейся ему как премьеру и депутату, объявив, что намерен жить на деньги, получаемые за свои статьи. Маску бескорыстного труженика он не снимал до конца жизни. Так, лишь после долгих уговоров он согласился получать зарплату президента Итальянской социальной республики, составлявшую сто двадцать пять тысяч лир в месяц, причем дуче не преминул разыграть сцену удивления, вопрошая: «Что я буду делать с этими деньгами?»

 

Стяжательство было чуждо Муссолини, больше всех богатств на свете любившему власть, но и аскетом он не был — завел собственный самолет, дорогостоящий спортивный автомобиль красного цвета, множество лошадей для верховой езды. Причем лошадьми дело не ограничилось — Муссолини имел настоящий личный зоопарк, где были газели, обезьяна, орел, олень, молодой тигр, несколько кошек, которых дуче обожал, и пума. Пуму Муссолини держал на цепи в своей комнате до тех пор, пока однажды ночью она не освободилась и не принялась бродить по дому, наводя страх на многочисленную прислугу.

 

Дуче любил кинофильмы, как кинохронику с собственным участием, так и комедии. В обычные кинотеатры дуче не ходил — то ли боялся покушений, то ли предпочитал наслаждаться искусством в избранном кругу. Он построил для себя личный кинотеатр, не очень большой, но прекрасно оборудованный.

 

У Муссолини была приморская вилла, большой дом в Риме — вилла Торлония, переданный ему в бессрочное пользование князем Джованни Торлония из Римского банкирского дома, и замок Рокка-делле-Каминате, полученный в подарок от провинции Форли.

 

Огромные суммы Муссолини тратил на устройство всяческих военных парадов, в которых обожал принимать участие лично.

 

При этом дети дуче учились в обычных государственных школах, супруга вела крайне простой образ жизни, сам он не вылезал из одного и того же костюма, а любовницам его не приходилось рассчитывать на что-то большее, чем флакон духов в подарок.

 

Свободу Муссолини без стеснения публично называл «довольно испорченной богиней», через которую фашизм переступил однажды и при необходимости спокойно переступит еще раз. При Муссолини демократия стала забываться итальянцами. Происходило постепенное ограничение свободы слова и тесно с ней связанной свободы печати, появилась регулярная «фашистская милиция» численностью две сотни тысяч бойцов, наделенная самыми широкими полномочиями. Инакомыслящие неустанно преследовались, несогласные с режимом сурово наказывались, законы были заменены личной волей дуче. Народ Италии спокойно взирал на перемены, в его глазах преимущества фашизма тогда перевешивали его недостатки.

 

В 1924 году Муссолини сказал: «Ми разу за все время моих бесчисленных общений и контактов с народом никто не просил меня освободить его от тирании, которую не ощущает, потому что ее нет. Люди просят меня дать им железные дороги, дома со всеми удобствами, мосты, воду, свет, дороги».

 

Следуя неписаному правилу преступного мира, Муссолини старался не оставлять следов, вследствие чего избегал фигурировать в качестве инициатора злодеяний, творимых его молодчиками. Крайне редко становилась известна его причастность к подобным инцидентам. Так, например, в одной из французских газет было опубликовано факсимиле письма Муссолини префекту Турина, в котором дуче приказывал сделать невыносимой жизнь видного антифашиста Пьеро Гобетги. Вскоре несчастного Гобегги сильно избили, сломали ему несколько ребер, одно из которых проткнуло легкое.

 

К 1930 году произошла тотальная «фашизация» Италии. Муссолини и его люди взяли под свой контроль все средства массовой информации, запретили забастовки, распустили оппозиционные партии и покончили со свободными выборами. Палата депутатов безоговорочно и единогласно одобряла любые фашистские декреты, подавляющее большинство сенаторов тоже было фашистами. Муссолини создал свой личный орган власти — Великий фашистский совет, став его председателем, с правом определять его повестку дня и решать вопрос о составе. Все дети, начиная с четырехлетнего возраста, загонялись в фашистские молодежные организации.

 

Итальянцы не протестовали, ведь одновременно с этим наконец-то окрепла итальянская экономика, ранее не вылезавшая из кризисов. У простых итальянцев появилась уверенность в завтрашнем дне. Противники Муссолини утверждали, что экономический подъем начался еще до прихода фашистов к власти и никак не зависел от их непоследовательных и половинчатых реформ, но противников у нового режима было очень мало (причем число их, не без насилия, сокращалось с каждым днем), а сторонников — очень много.

 

Дуче стал кумиром итальянского народа. Кругом — на всех стенах, во всех газетах, в каждом выпуске кинохроники был он — Бенито Муссолини, надежда нации и спаситель отечества. Для пущей популярности Муссолини поступился своим атеизмом, натянув личину доброго католика. Как писала та же Маргарита Сарфатти, у Муссолини была странная вера «относительно луны, влияния ее холодного света на людей, их поступки и опасности, которой подвергается спящий человек, когда на него падают лунные лучи». Кроме того, Муссолини гордился своим талантом толкователя снов и гадателя на картах. Он искренне верил в хиромантию и не гнушался консультироваться с предсказателями по важным вопросам. Узнав из газеты «Тайме» о проклятиях, которые грозят тем, кто потревожит останки древнеегипетских фараонов, Муссолини приказал немедленно убрать с глаз долой подаренную ему мумию.

 

 

 

Он истово верил в чудодейственную силу всяческих амулетов и атрибутов религиозного культа. До последних своих дней Муссолини носил на шее реликвию, доставшуюся ему от матери, и старинную медаль, полученную от вдовствующей итальянской королевы Маргариты, горячей его почитательницы. Дуче считал, что эти амулеты делают его неуязвимым от происков врагов.

 

А врагов у лидера нации хватало: слишком многим он перешел дорогу. Четыре покушения на свою жизнь перенес Муссолини. Одно из них было совершено женщиной — в 1926 году ирландка Виолетта Гибсон стреляла в Муссолини во время визита в Триполи. Пуля всего лишь оцарапала ему переносицу. «Представьте себе! — воскликнул дуче, увидев, кто в него стрелял. — Представьте себе! Женщина!»

 

Помимо уже упомянутой Иды Дальзер, Муссолини досаждали и другие истерички. В 1937 году в Рим, для того чтобы взять у дуче интервью, прибыла французская актриса Магда Корабеф. Магда откровенно заявляла, что не собирается возвращаться в Париж, пока не переспит с Муссолини. Впоследствии она признается, что за два месяца, проведенных в Риме, дуче имел с ней близость двадцать раз.

 

Муссолини не понравилась подобная откровенность, бросавшая тень на его чистый образ лидера нации. Он уведомил полицию и французское посольство, что присутствие мадемуазель Фонтанж (таков был сценический псевдоним Магды) в Риме нежелательно. Магда бурно отреагировала на попытку разлучить ее с любимым. Вначале она попыталась было отравиться, после чего ранила из пистолета французского посла графа де Шамбурна, который посмел лишить психопатку «любви одного из самых замечательных в мире людей». Магду арестовали (при обыске в ее квартире нашли более трех сотен фотографий Муссолини), судили по обвинению в предумышленном ранении и приговорили к году тюремного заключения.

 

В 1932 году Муссолини встретил чуть ли не самую главную любовь своей жизни — дочь врача и жену лейтенанта итальянских военно-воздушных сил Кларетту Петаччи.

 

Кларетта, хорошенькая длинноногая девушка с большими зелеными глазами и великолепным бюстом, была чувственна, тщеславна и глупа — то есть обладала чуть ли не всеми достоинствами, которые Муссолини ценил в женщинах. Впечатление чувственности усиливал ее голос с толикой хрипотцы и чрезмерно броский макияж. Даже мелкие зубы не портили Кларетту, а придавали ей сходство с хищным зверьком, хотя сама она стеснялась выставлять их напоказ и старалась улыбаться, лишь слегка размыкая губы.

 

Муссолини заметил ее по дороге из Рима в Остию. Когда его «Альфа Ромео» проезжал мимо Кларетты, та принялась махать ему рукой и кричать: «Дуче! Дуче!» Кларегга была так хороша, что Муссолини велел шоферу остановиться, вылез из машины и пошел знакомиться с дрожащей от возбуждения поклонницей.

 

Никогда у Муссолини не было столь безраздельно преданной ему любовницы. Она довольствовалась самым малым и оттого не раздражала дуче.

 

Само собой союз итальянских и германских фашистов был неизбежен, даже при том, что Гитлер и Муссолини в глубине души относились друг к другу весьма неприязненно и с изрядной долей ревности. Образовалась «Ось Берлин — Рим», вокруг которой, по словам Муссолини, «могли вращаться все европейские государства, стремящиеся к миру».

 

 

 

Муссолини не верил в гений бесноватого немецкого фюрера и известие о начале войны Германии с Советским Союзом воспринял тяжело. Его жена вспоминала, что, узнав о том, что немецкие войска перешли советскую границу, Муссолини в отчаянии воскликнул: «Дорогая Рашель! Это означает, что война проиграна!» Однако вслед за Гитлером дуче поспешил объявить войну Советскому Союзу и выразил готовность к отправке в Россию итальянских экспедиционных войск.

 

Военные неудачи на русском, греческом и североафриканском фронтах летом 1942 года и последовавший за ними рост народного недовольства ввергли Муссолини в депрессию. Он сильно сдал и стал редко показываться на публике. Врачи были серьезно обеспокоены состоянием здоровья дуче, у которого, в дополнение к вечно мучившей его язве, открылись раны, полученные в 1917 году, а кроме того, начали сказываться последствия недолеченного толком сифилиса, приобретенного Муссолини на любовном ристалище еще в молодости.

 

«Я помню, - делился Джузеппе Боттаи, бывший тогда министром национального образования, - что маршал Бальбо называл Муссолини «продуктом сифилиса». Я решительно протестовал.

 

Но если это обвинение и неправда, то интересно было бы узнать, насколько оно близко к ней. Дуне опустился интеллектуально и физически. Муссолини более не человек действия. Меня он совсем не привлекает. Он самонадеян и амбициозен и может рассчитывать только на обожание, лесть и... предательство».

 

 

 

Стоило власти диктатора немного ослабнуть, как оппозиция тут же подняла голову. По стране прокатилась волна забастовок, чуть ли не каждое утро на улицах крупных городов появлялись листовки с призывами к свержению фашистов, повсеместно вспыхивали очаги недовольства как неудержимо скатывающимся в пропасть уровнем жизни, так и затянувшейся войной.

 

Стараясь удержать власть, Муссолини начал самую бесперспективную из всех войн — войну с собственным народом, войну, которая и привела его к гибели.

 

Болезни плохо сказываются на душевном равновесии. Муссолини, и ранее не отличавшийся кротостью нрава и терпением, стал невыносим. Один истерический припадок сменялся другим, обычные осторожность и предусмотрительность превратились в манию преследования. Лишь в объятиях преданной Кларетгы Муссолини ненадолго обретал некоторое подобие покоя. По мере ухудшения здоровья дуче его посещения становились все реже и короче, он приходил на свидания в дурном расположении духа. Кларетта терзалась ревностью и пыталась отвести от себя обвинения в том, что это она высосала из дряхлеющего дуче все соки.

 

К весне 1943 года дуче пресытился многолетней связью с Кларетгой и запретил пускать ее к себе. Это не помогло — оттолкнув охрану, Кларетта пробилась к нему, совершенно не смутившись холодным приемом.

 

Он и в дальнейшем пытался избавиться от Кларетты, но всякий раз терпел поражение, не в силах вынести ее рыданий, на которые романтичная Кларетта была великая мастерица. Муссолини намеренно оскорблял Кларетту, придирался к ней, вел себя с ней нарочито холодно и безразлично, даже пробовал бить, но любовница не сдавалась. Любой ценой, в любом качестве она соглашалась остаться при своем обожаемом дуче. Лишь бы быть рядом с ним. Подобная преданность не могла не тронуть даже самое черствое сердце, и Муссолини не мог окончательно порвать со старой любовью.

 

За время своего романа с 1932 по 1945 год Бенито Муссолини и Кларетта Петаччи обменялись почти тремя сотнями писем. Вот отрывок из одного из писем Кларетты, датированного 1943 годом: «Я становлюсь ревнивой и восстаю против всех тех женщин, которые были в твоей жизни, которые отведали то, что я считала только своим. Я вспоминаю все раны, нанесенные тобою моему сердцу, от которых я до сих пор испытываю боль. Как ты заставлял меня плакать и как ты делал меня счастливой. Но я не хочу забыть даже горестные для меня часы. Конечно, многое я и забыла, но есть вещи, которые оставили в моей душе глубокий след. Однако они не вызывают у меня слез, лишь то, что любовь наша была не столь продолжительной... Мне хочется возвратиться назад и остановить тебя от того, что ты со мною делал. Но что это изменит теперь?.. Хотя это и кажется маловероятным, но порою и сквернословие может ранить. И как часто мне приходилось от этого страдать. Мне помнится, как ты смеялся над моею вспыльчивостью и раздражением.

 

Почему я не могу быть рядом с тобой, Бен (с глазу на глаз Кларетта звала дуче Беном. — А. Я бы спала на полу... я готова на все, лишь бы быть рядом с тобой... разделять твои мучения и поддерживать своей любовью...

 

Бен, любовь моя, разреши мне быть с тобой, стоять на коленях у твоих ног, смотреть на тебя, слышать твой прекрасный голос — теплый, необыкновенный (ни у кого в мире нет такого голоса, глаз и рук). Бен, позвони мне. Я — твоя маленькая рабыня. Возьми мою жизнь, но не страдай, не чувствуй себя одиноким. Я — душой рядом с тобой...»

 

Родственники Кларетты, пользуясь ее покровительством, беззастенчиво обогащались, не брезгуя ничем. Так, брат Кларетты, Марчелло, служивший врачом на итальянском военном флоте, практически в открытую занимался контрабандой валюты и золота, не гнушаясь использовать для этого занятия дипломатическую почту. Вдобавок он повсюду козырял своей «дружбой» с дуче, оказывая за большую плату различные посреднические услуги — от заключения выгодных контрактов до продажи высоких должностей.

 

Все Петаччи, включая и Кларетту, жили на широкую ногу, если не за счет самого Муссолини, то за счет близости к нему. Это не могло не вызвать к ним ненависти со стороны простых итальянцев, под конец войны едва сводивших концы с концами.

 

Настал день, и власти дуче пришел конец — на заседании Высшего фашистского совета был принят меморандум об отстранении Муссолини от власти. Это известие стало для дуче большой неожиданностью. Еще более внезапно решение Совета поддержал король, выразивший желание принять отставку Муссолини с поста главы правительства.

 

Дуче посадили под домашний арест, а затем выслали из Рима на остров Понца, затем на Маддалену, расположенную к северу от Сардинии, где Муссолини провел три недели. 28 августа 1944 года его забрали с Маддалены, переправили на материк и на санитарной машине увезли на север Италии, в Гран Сассо, откуда он и был выкраден группой немецких диверсантов, возглавляемой небезызвестным гаушиггурмфюрером СС Отго Скорцени, и вывезен в Вену. Из Вены дуче вылетел в Мюнхен, где его уже ждали жена и дочь Эдца.

 

Муссолини, уставший от всех передряг, хотел отойти от политики, но Адольф Гитлер во время личной встречи убедил его продолжить борьбу и вновь возглавить итальянское фашистское правительство, опираясь на поддержку германской армии. Муссолини согласился и вернулся в Италию в качестве президента Итальянской социальной республики, созданной его собственным декретом. По настоянию немцев, озабоченных вопросом его безопасности, Муссолини поселился в новой резиденции — на вилле Фелтринелли, на западном берегу озера Гарда, в тысяче километров от Рима.

 

Марионеточное президентство его было недолгим — натиск англо-американских войск вынудил Муссолини бежать в компании все той же Кларетты Петаччи. Бегство оказалось неудачным — 28 апреля 1945 года диктатор и его любовница были убиты своими же соотечественниками из числа противников режима, а на следующий день, в воскресенье, их тела были выставлены напоказ, подвешенными за ноги, на Пьяццале Лорето в Милане, где за девять месяцев до того немцы расстреляли пятнадцать заложников из числа местных жителей.