Четыре монолога

[dickblower 184]

Четыре монолога из журнала "Поморская столица"

Наши непохороненные солдаты после войны были таким же мусором

на бойне, как разбросанные по полям боев гильзы или консервные банки.

К ним не было никакого уважения: валяются скелеты, ну и пусть валяют-

ся. Никому в голову не приходило, что это не по-людски, что это ненор-

мально. Понимаю, что выжившие перенесли столько, что не огрубеть было

невозможно. Люди шастали по лесам, охотясь по блиндажам и землянкам

в основном за спиртным и барахлишком. Но иногда это переходило всякие

пределы… В 1972 году я, вчерашний солдат, шел лесной дорогой ото Мги

и повстречал на ней лошадь, запряженную в телегу. Рядом шел дедушка.

Шел, потому что на возу не было места — он был полон желто-серой мас-

сой, человеческими костями. Спросил дедка: «Никак, собираетесь похоро-

нить солдатиков?» Он охотно объяснил: «Сдам костье в пункт вторсырья

во Мге, там принимают по 8 копеек за кило. Вот только черепья побью ло-

патой…». Я не придумал ничего лучше, чем дать деду в рожу и пустил его

лошадь в галоп.

Не помню, как я пришел к мысли, что убитых надо хоронить. Это было

естественной реакцией, ведь воспитан я был правильно. В рабочие дни вы-

резал из оцинкованного железа звездочки и брал их с собой в воскресные

походы по синявинским лесам. Прикапывал убитых, ставил пирамидки.

Через неделю эти скромные памятники, как правило, уже валялись на зем-

ле, а звезды были расстреляны.

Пострелять из чего тогда было без проблем! Дети в поселках играли в войну

настоящим оружием. На пацана с деревянным автоматом смотрели, как на

идиота. Взрослые регулярно разоружали мальцов, но демилитаризация

никак не наступала.

Когда мы, питерские парни, ехали во Мгу поискать всякого барахла в ле-

сах, нас у станции уже ждала местная братва, вооруженная автоматами

и плетками. Мы для них были вкусными городскими барашками с рюк-

заками, полными тушенки, сгущенки и водки. Все это у нас отбирали,

а дальше — хошь в Питер возвращайся, хошь на подножный корм в лес

беги. На обратном пути — те же морды: показывай, чего накопал… Со вре-

менем мы нашли управу на эту шантрапу.

В лесах того времени шарахалась уйма самого разношерстного народа.

Помню одного такого, убогого. Он жил в лесу, кочуя от костра к костру,

и собирал русские винтовки. Бывало, натащит целый штабель и пересчи-

тывает: «2567, 2568, 2569…» По всему лесу складировал стволы аккурат-

ными кучами…

Ленинградская милиция трофейскую братию не жаловала. Поэтому, со-

бираясь в лес, прятали лопату и щуп, одевались, как туристы. Ни одной

тряпки цвета хаки. Но милиционеры все равно барахло перетряхивали,

пускали по лесам и болотам облавы, а поймав, журили, особо ершистых

могли и отлупить. Гоняли трофейщиков недаром. Люди моего возраста

помнят случай, когда десятилетний школьник выстрелом из трехлинейки

сбил вертолет. Погибли пилот, егерь и два милиционера. Гоняли неспрос-

та, ведь все стреляющее и взрывающееся трофейщики тащили в города.

А ружье на стенке обязательно бахнет.

Военный лес всегда полон опасностей. Много людей погибло по собствен-

ной оплошности и любопытству. Как-то раз мы наткнулись на полянку, где

стояла палатка и лежали вещи. У стола притулилась недопитая бутылка

портвейна. Мы ее оприходовали с горлышка. Нашелся и хозяин: на краю

полянки вились мухи, осаждая ботинок с торчащей из него бело-сахарной

костью ноги. Остальной ливер висел на деревьях… Так могло случиться

с каждым. На войне как на войне.

В.Шитц

командир поискового

отряда «Лужский

рубеж», 56 лет

**********

Мясной Бор — деревушка в тридцати семи километрах к северу от Вели-

кого Новгорода. Есть всякие Боры — Зеленый, Красный, Долгий… Все на-

звания характеризуют места, к которым относятся, как и Мясной Бор. Это

словосочетание с 42-го года и теперь уже навсегда обозначает человечес-

кую мясорубку, в которой перемолоты жизни и судьбы тысяч и тысяч лю-

дей. Я родился в этом месте. И этот факт во многом определил мою судьбу.

Судьбу поисковика.

Человеку свойственно забывать. И Родине тоже. После того, как борьба

закончилась, «мать» благополучно забыла всех, кто не дошел до Берлина.

Люди пахали, сеяли, строили новое, восстанавливали разрушенное и не за-

мечали, что далеко и близко, почти на окраинах деревень лежат убитые

и забытые. Свои — не чужие. Когда все это мешало пахать, сеять, косить,

то убитых стаскивали в кусты, в воронки и продолжали мирный созида-

тельный труд, выполняя пятилетние и перевыполняя семилетние планы.

Мертвые всему этому не мешали.

Когда брат в 54-м году взял меня, шестилетнего мальчишку, в мясноборс-

кий лес, я на всю жизнь запомнил страшные поляны, на которых еще трава

не росла. На черной земле лежали вповалку, кое-где друг на друге, как буд-

то какой-то огромной косой скошенные, трупы. Жуткая картина отталки-

вала и завораживала. Наверное, пели птицы, но сохранилось ощущение

звенящей тишины над этими мертвыми полянами.

В книжках про войну, в кино, которое я смотрел в вагоне-клубе, все было

красиво: солдаты бежали в атаку, кричали: «Ура! За Родину, за Сталина!»

Никто не погибал, а если и погибал, то боевые товарищи хоронили его с во-

инскими почестями. На этих полянах все было совсем не так. Тогда я впер-

вые соприкоснулся с настоящей, а не выдуманной историей войны…

Игра в войну была самой любимой игрой моего поколения, играли мы в нее

с боевым оружием. Рядом с железной дорогой в большой воронке от авиа-

бомбы было полно боевой утвари и листовок на русском языке с немецкой

пропагандой. Там было много чего интересного написано про советскую

власть, про колхозы, про жидо-большевиcтский режим, про Ленина, Ста-

лина, про маршала Ворошилова и прочих. Но листовки у нас отбирали ро-

дители, не позволяя пропитываться фашистской пропагандой.

Природа довольно быстро прятала то, что еще совсем недавно было на виду.

Сбитые снарядами обрубки деревьев торчали повсюду, поднимая к небу ис-

сохшие стволы. Расковыряв дерево, можно было понять: с какой стороны

летели русские пули, с какой — немецкие. Под этими деревьями лежали

останки тех, кому досталось столько же свинца, сколько и безмолвным

свидетелям солдатской смерти.

Поиск для тех, кто в нем участвует, это один из способов уйти из маразма

нынешней бездуховной жизни, определенная доля романтики, братство

людей, близких тебе по духу, а иногда — поиск острых ощущений. Это изу-

чение истории не по книгам, а живая археология современного периода.

Сама природа похоронила забытых героев России, сам Бог укрыл их от по-

зора и надругания потомков. Но поиск продолжается. Газеты сообщают,

сколько и где накопали. Уже редко находятся родственники, детям по-

гибших по шестьдесят и более лет. Когда же они, наконец, кончатся, эти

цифры? Полководец Суворов говорил, что война не кончается до тех пор,

пока не похоронены павшие в ней солдаты. Эта война никак не может кон-

читься…

Никто и никогда не разберется,почему миллионы погибших за Отечество остались

непогребенными, как падаль. Ни одно государство

мира не опускалось до такого варварства...

Для меня само слово «лес» всегда обозначало Мясной Бор – лес мертвых.

Только недавно я начал понимать, что у этого понятия есть истинное значение. По Далю.

А.Орлов

фотограф, журналист,

59 лет

**********

Моего отца называли «комендантом Долины смерти». Когда взрывом пяти противотанковых Тmi-35

в одном из походов в кровавую росу разорвало моего дядю, батька назвал меня в честь

погибшего брата…

Я вырос у железной дороги, шедшей по краю Долины смерти. Устройство

мин, гранат, снарядов и прочей дребедени мы изучали на боевых образ-

цах. Поэтому немало моих сверстников раньше положенного времени ушло

из жизни в клубах взрыва. Никто не хотел умирать…

Люди боялись ходить в лес, где минные поля кругом были. Когда там гре-

мел взрыв, деревенские по им лишь известным тропкам спешили посмот-

реть — кого убило. В худшем случае — человека. В лучшем — тащили домой

парную лосятину.

Батьку в первые послевоенные годы на каждом шагу по Долине подстере-

гала гибель. Однажды он наступил на нашу противопехотную мину ПМД-6.

Батю спас американский армейский ботинок. Подошва у него толстая, вот

и не оторвало ступню. Два месяца батя провалялся в больнице и — в лес. С па-

лочкой. Неудержимо его туда тянуло. Потом еще раз подорвался. На этот раз

фрицевская SMi-35 его подстерегла. Слава Богу, спасла хорошая реакция:

хлопок вышибного заряда услышал и — успел упасть! Грохнуло над голо-

вой, шарики просвистели. Их в мине этой 360 штук, в решето человека пре-

вращали… Живой. Одна потеря: у сапог шикарных немецких, в блиндаже

найденных, проклятый шарик подошву в капусту превратил. А так — толь-

ко шум в ушах да горечь от тротила во рту. Первый-то раз хуже было. Два

километра на пузе по грязи полз. От брюк одни лохмотья остались. До «же-

лезки» дополз и сознание потерял. Хорошо мать — бабушка моя, нашла его,

а то бы и помер от потери крови. В те же годы не повезло саперам на разми-

нировании: шрапнель выкосила насмерть целый взвод. Гибло много ребят,

«опоздавших на войну». Как же, на кладбище еще никто не опаздывал.

Опасности Долины смерти были будничными. Разводишь костер, так про-

верь землю, нет ли в ней боеприпаса. Тлеет лесная гарь — держись подаль-

ше, ведь там может «доспевать» боеукладка, которая только и ждет, кто бы

подошел поближе. Отец попадал в такие ситуации, когда на лесной дороге

его застигал пожар, и вокруг начинали рваться снаряды, очередями трещать

сгорающие патроны, а осколки вовсю свистели и смачно чвакали, врезаясь

в стволы деревьев…

Даже в ходьбе по тропинке были свои занозы. Как-то мы с отцом и братом

шли лесом, знакомой дорожкой. Я наступил на приклад винтовки-трехли-

нейки. Она подняла из земли ствол вместе с примкнутым штыком. Брат с раз-

маху напоролся на грязное жало ногой. Рана зажила ой как нескоро!

Когда в Долину смерти в начале 80-х годов приехали первые следопыты

из Казани, они прозвали меня Сталкером. Лес я знал, как свои немногочис-

ленные пальцы, поэтому проводником стал надежным. Впрочем, для начала

дал городским ребятам небольшой урок. Провел их в горло армейского проры-

ва болотистыми местами, где ноги едва выдираешь из топи, поволок по всем

мыслимым грязям. Пыхтели, но не стонали. Обратно мы возвращались сухим

березовым лесочком, не замарав сапожек. Следопыты робко возмутились,

но потом поняли, что получили наглядный урок: каково тут было воевать на-

шим солдатам по шею в воде, в болотной дряни, в комариной жути.

На входе в Долину смерти стоял деревянный указатель с надписью «Hier

beginnt der Arsch der Welt» — «Здесь начинается жопа мира». И действи-

тельно — ж… здесь полная, иначе не сказать…

Я всю жизнь провел в этом лесу, проклятом всеми, кто выжил в этом «вол-

ховском аду». Сколько судеб поглотил этот гнилой лес, неизвестно по сию

пору, сколько талантов без толку сгнило под его корнями, неведомо нико-

му. Десятки тысяч людей пришли в этот ад и сгинули без следа. Этой жиз-

ни и этому веку нет до них никакого дела. И лишь следопыт, беспокойная

душа, приходит сюда спросить у мертвых: как твое имя, бедолага?

В.Орлов

сталкер

Долины смерти

навсегда, 52 года

**********

Прошлое осязаемо. Будущее для настоящего — иллюзии. Я благодарен предкам.

Мне безразличны потомки. Я между ними — ось компаса,

наводящая стрелку по вектору судьбы…

Человеческой натуре свойственно идти в неведомое. Прошлое для нас

всегда темно и туманно. Стоит ли удивляться, что следопыт, человек бес-

покойной натуры просто болен тайной. Он легко вскрывает любую эпоху,

пользуясь двумя универсальными инструментами: знанием и воображе-

нием.

Врасти в поиск навсегда оказалось делом нескольких секунд. Я увидел

метровые воронки на поле у новгородской деревни Мостки. Щуп протыкал

слой ила и грязи, глухо стуча в человеческие кости. Пустых ям не было,

все они были фронтовыми захоронками на скорую руку. Я другими глаза-

ми увидел это смертное поле и вдруг понял, что есть дело, которому можно

посвятить жизнь без сожаления.

Взять в руки и нести первый снаряд было очень страшно. Успокоился тем,

что если шарахнет, то я об этом уже не узнаю. Нервы работают в пятьде-

сят раз медленнее, чем детонация взрывчатки. Сожалений хватит разве

что на полматюка. У меня был друг, который это проверил, но он ничего

уже не расскажет.

Отходняк от экспедиции на войну, на ту сторону жизни, в зазеркалье, срод-

ни «синдрому фронтовика». Чем старше, тем лучше работает переключа-

тель «война» и «мир». Но поначалу было невыносимо знать, что в лесах

лежат непохороненные люди, спасшие твою Родину, а она их использова-

ла, как гвозди, и бросила без почести и последнего пристанища. Иногда

накатывало так, что в слезах грыз подушку. Потом привык, но порой и сей-

час в раскопе смотришь на останки солдат, ковром лежащих друг на дру-

ге, и вдруг начинает снова отчаянно колотить одна яростная безадресная

мысль: «Сволочи, сволочи, сволочи!!!» Поэтому нервишки лучше придер-

жать.

Многие, говоря о войне, спрашивают: «Почему Господь допустил такую

мерзость?» Смотрите шире: почему он вообще дал людям способность гу-

бить друг друга? Ведь не может же мужик родить? Не может! Чего бы было

не подкрутить хомо сапиенсу в башке одну гайку? И — нет Каина…

Для каждого из нас свята история рода. Мы раскапываем ее тщательно

и терпеливо, представляя, как правило, красивой и безгрешной. Для каж-

дого из нас история Родины — аналогичный конгломерат истины, домыс-

лов, вранья и заблуждений. Подумайте, знаем ли мы правду о прошлом?

Да и хотим ли? Когда мы видим на старом фото солдата, крепящего Зна-

мя Победы, мы не думаем о вшах, которые ползают под его гимнастеркой.

А они есть.

Я занялся поиском без вести павших еще в СССР. Занимаюсь этим

и в РФ. Для Союза мы как персонажи времен Перестройки были вполне

понятны — юные энтузиасты и бунтари. Для прагматичной России и ее

власти наша работа интересна тем, что представляет собой нишу для неко-

его бизнеса и близка потребности государства варить патриотическое зелье

для граждан. И нечего охать, дескать, РФ не понимает простых человечес-

ких устремлений. Даже религия и та насквозь провоняла деньгами.

РФ не может быть неправой по отношению к тому, в чем она не принимала

участия. Государство взвалило на себя долги прошлого и как умеет, так

и платит по счетам. Давно убитые на войне люди — не заноза в причинном

месте, чтобы теребить эту проблему каждый день. Занимаются ею люди,

и ладно. Значит, есть еще совесть у народа…

Я уже не копаю так остервенело, как двадцать лет назад. Всех павших, ко-

нечно, не найти, и природа уже сама растворяет их останки в себе. На быв-

шем поле боя хорошо думается о прошлом, настоящем и будущем. Думы

эти — разговор с незримыми силами без свидетелей и ладана.

А.Сухановский

фотограф, писатель,

40 лет

[Bergamot 0]

Так оно и есть...

Обратил внимание что 2 монолога написаны Орловыми.. Знаменитые личности на Новгородчине.

[партизанин 0]

Спасибо!

Про винтовку пропоровшую ногу и про матюки казанцев в походе по болотам слышал из первых уст!

... и ещё много чего. А.Орлов - уникальный Человек!

[Lukas 1]

познавательно