Не доедим, но вывезем. Даже если не хотим вывозить.

[пеновский 1 978]

Одной из искр, из которых разгорелась Февральская революция, были хлебные бунты в Петрограде. И вот вам одна любопытная деталь: в январе 1917-го года Особое междуведомственное совещание приняло решение об экспорте 50 млн. пуд. пшеницы и ржи (Англии предназначалось 30 млн. пуд., Франции — 20 млн. пуд.). Это при том, что расчётные потребности в хлебе армии и населения на 1917 г. исчислялись в 660 млн. пуд., в то время как наличные запасы к концу 1916 г. составляли 626 млн. пуд. зерна, причём из этого числа надо вычесть 52 млн. пуд., находившиеся в зоне, закрытой для вывоза (конечно, к этим цифрам следует добавить перспективный урожай 1917-го года, но до него ещё надо было дожить). Почему же особое совещание приняло такое решение?

Для ответа на этот вопрос нужно отмотать ситуацию на несколько лет назад. Ещё в декабре 1914 г. по дипломатическим каналам осуществлялся зондаж на предмет покупки французами 72 млн. пуд. русской пшеницы. Данный зондаж привёл к так называемому джентльменскому (не оформленному юридически) соглашению о поставке в сезон 1915 г. первых партий зерна — 14.5 млн. Позднее была заключена конвенция Рибо—Барка (21 сентября 1915 г.), гарантировавшая России французский кредит на обслуживание займов и покупку вооружений, одним из пунктов предусматривавшая обязательство царского правительства «оплачивать русскими деньгами закупки хлеба и спирта, производимые французским правительством в России» .

Тут надо отметить, что в самой Франции дела обстояли отнюдь не радужно, покупка зерна вовсе не была бессмысленной блажью. К концу 1916-го года во Франции под влиянием факторов, связанных с войной, посевные площади с/х культур сократились до 65% по сравнению с довоенными годами. Валовый сбор зерна составил всего 30% от предвоенного, и в 1917-м ситуация продолжала усугубляться.

Поэтому даже несмотря на то, что джентльмены верят на слово, французы всё время торопили российскую сторону с заключением формального соглашения, а российские государственные деятели, не будь дураки, всячески пытались затянуть решение вопроса. Многочисленные раунды переговоров, докладные записки о полной нереализуемости соглашения, демарши министра земледелия - и со всем этим в одночасье покончил ультиматум французов в марте 1916-го года, суть которого изложил посол России Извольский в своём письме: "Французское правительство очень обеспокоено неполучением от нас ответа по делу о поставке хлеба и полученным от Палеолога известием, что русское правительство еще не приступило к заготовке и закупке этого хлеба. Наш морской агент на днях телеграфировал своему начальству, что это обстоятельство может явиться препятствием к доставке снарядов в Россию, так как их предполагалось грузить на те суда, которые зафрахтованы для доставления хлеба во Францию, которые, если сделка с нами не состоится, должны будут идти за хлебом в Америку. В зависимости от этой поставки русского хлеба здешнее Министерство торговли ставит также отпуск хлеба для наших военнопленных в Германии, как его об этом просил председатель Бернского комитета Березников. Как мне известно, я на днях, вероятно, получу ноту о передаче в Петроград усиленного ходатайства французского правительства о скорейшей заготовке хлеба в Архангельске".

Если отбросить дипломатические словеса, суть ультиматума можно передать чрезвычайно просто: не дадите хлеба - хрен вам, а не снаряды. Если учесть возможности отечественной промышленности, это был удар ниже пояса, закрывший любые дискуссии. Со своей стороны Великобритания нашла сразу два рычага влияния на российского "партнёра": во-первых, английское правительство затребовала "уступить" 30 млн. пуд. пшеницы в обмен на тоннаж, предоставленный англичанами русскому военному ведомству; во-вторых, оно же недвусмысленно предупредило, что "не сможет доставить необходимое количество тоннажа для перевозки угля и военного снаряжения в Россию", если требования об экспорте русского хлеба и леса не будут удовлетворены.

Если учесть весь этот бэкграунд, становится вполне понятно, почему на ноты английского и французского правительств, "предложившие" предоставить в распоряжение союзнических государств 50 млн. пуд. пшеницы в навигацию 1917 г., царское правительство поспешило передать в целом положительный ответ.

Эта история позволяет сделать два поучительных вывода:

1. В критической ситуации капиталистические государства всячески стараются спихнуть бремя кризиса друг на друга. Всем "джентльменским соглашениям" грош цена в базарный день, а договоры между странами стоят меньше, чем бумага, на которых они напечатаны - если у вас нет возможности прямым шантажом (или грубой силой) добиться их выполнения;

2. Побеждает в "тараканьих бегах" более технически продвинутое государство. Можно сколько угодно надувать щёки, рассуждая об "энергетических сверхдержавах" и радоваться тому, как мы "кормили всю Европу", однако реальность совершенно неприглядна: именно страны, производящие продукцию высокого передела, в острые моменты истории диктуют свою непреклонную волю странам-экспортёрам ресурсов.


***


Для урлофобов:

Мой вопрос автору:

А успели отправить?

Ответ:

Кое-что успели, но далеко не всё. Впрочем, тут не нужно выдавать нужду за добродетель: существовали очень большие проблемы с инфраструктурой и логистикой (проливы-то перекрыты, а своевременно расширить пропускную способность северных портов не смогли). Даже для отправки скромной партии в 10 млн. пудов пшеницы в сентября 1916-го пришлось устраивать чуть ли не спецоперацию.

Ну а после зимы 1916/1917-го надо было дождаться начала навигации, а когда дождались — известные события привели к тому, что всем стало несколько не до того. Временное правительство пыталось продолжить ту же политику, но Советы вмешивались, в том числе останавливая эшелоны с экспортным зерном. В итоге в 1917-м удалось вывезти во Францию всего 1,3 млн. пуд. пшеницы и ржи. Поставки зерна в Англию осуществлены не были.

 

laertan.livejournal.com