Поиск по сайту

Здравтствуйте уважаемые коллеги.

Вчера снега уже практически небыло, неделю погодка стояла чудная как раз для того что бы на коп скататься, а тут на тебе писец .

Начнем разгонять данную тему.Думаю у каждого найдется нечто интересное, чем можно поделиться с камрадами! Уникальная вещь из синей глины, которая обрела вторую жизнь!

Может кому будет интерестно. Итак приступим: Не спеши выбрасывать застрявший в глубокой луже автомобиль: его еще можно вызволить из западни. Тебе стоит изучить этот материал, даже если под рукой нет ни одной забуксовавшей машины. Ведь с помощью этого метода можно также затащить заглохший автомобиль на холм, а то и просто сдвинуть с места тяжелый предмет вроде мертвого слона. Главное, чтобы у тебя имелась крепкая длинная веревка, а поблизости росло дерево или фонарный столб. Первый шаг Для начала выйди из машины и проверь, действительно ли она застряла и нет ли за ней твоего хихикающего приятеля, удерживающего автомобиль на месте. Убедившись, что все в порядке, привяжи один из концов веревки (подойдет любой из двух) к буксировочной петле . Второй шаг Отойди от машины на полтора метра и сделай на веревке петлю. По ширине в нее должна легко войти шея тиранозавра, собирающегося повеситься, или примерно два таких, как ты. Не беда, если ты не умеешь вязать хитрый морской узел, – закрути какой сможешь. Главное, чтобы узел не скользил по веревке и петля не затягивалась. Третий шаг Пропусти через петлю всю оставшуюся веревку, чтобы у тебя появилась еще одна петля, но большего диаметра, чем первая (рис. 3). Подумать только, еще пять минут назад у тебя не было ни одной петли, а теперь целых две! Счастливчик… Четвертый шаг Теперь возьми веревку и решительным шагом направляйся к ближайшему столбу, дереву или зеваке, наблюдающему за твоими действиями. Обойди столб, дерево или зеваку и вернись к скучающим по тебе петлям. Пятый шаг Пропусти веревку сквозь вторую петлю (ту, которая побольше). Шестой шаг Как видишь, теперь у тебя получилась механическая система, которая позволяет, подобно архимедову рычагу, прилагая меньше усилий, достигать большего. Начинай тянуть трос (рис. 6). Вначале будет трудно, но потом, когда ты выпустишь веревку из зубов и решишь тянуть ее руками, автомобиль легко тронется с места. ПС. Скопировано дословно отсюда: (ссылку убрал...) Всем удачи на дорогах и бездорожью!

качество хорошее 300-400dpi, составлены после войны по немецким и по РККА Army Map Service 1:250 000 Eastern Europe (N501) http://www.lib.utexas.edu/maps/ams/eastern_europe/ Western Europe (M501) http://www.lib.utexas.edu/maps/ams/western_europe/ Northern Europe (M515) http://www.lib.utexas.edu/maps/ams/northern_europe/ Western Siberia (N502) http://www.lib.utexas.edu/maps/ams/western_siberia/ Central Siberia (N503) http://www.lib.utexas.edu/maps/ams/central_siberia/ Eastern Siberia (N504) http://www.lib.utexas.edu/maps/ams/eastern_siberia/ Joint Operations Graphic 1:250,000 Средняя Азия, Дальний Восток, Крайний Север и пр. закоулки (1501) http://www.lib.utexas.edu/maps/jog/russia/ на главной можно найти и Китай, и Америку, и прочие ебеня́ http://www.lib.utexas.edu/maps/

парни не обижайтесь создам тему с фотоотчетом немного из жизни камрада , запомним его таким каким он был , веселым , отзывчивым и целеустремленным !!! царство небестное братишка

есть кто с тульской области?

Жизнь отдам, но пить им, гадам, из Волги не дам! Об этом мальчишке написала очень хорошая документальная повесть «Иван — я, Фёдоровы — мы». Но хотя Ванька, убежав на фронт и попав к нашим солдатам, представился им именно так, фамилия его на самом деле была не Фёдоров, а Герасимов. А Фёдором звали Ванькиного отца, которого мальчишка очень любил. Они были верными друзьями — Фёдор Герасимович и Ванюшка, жители деревеньки под Смоленском. Вместе работали, вместе отдыхали. У Фёдора Герасимовича, кузнеца, главы большой семьи (шестеро детей: трое сыновей и три дочки), не в ходу было понятие «воспитание». Он воспитывал самого себя, а дети, глядя на отца, учились быть терпеливыми, спокойными, работящими, любящими и преданными семье и делу. Началась война — и на семью Герасимовых обрушились беды. Сначала фашисты отняли жизнь отца, он погиб на фронте в конце лета 1941-го года. Потом ступили на Смоленщину и подожгли все избы в родной Ванькиной деревне Бурцево Новодугинского района. Вместе с людьми подожгли. Ваньки в тот страшный час дома не было, вернулся уже практически к пепелищу. Куда было деваться мальчишке, в одночасье ставшим сиротой? На фронт. Он и убежал. Эх, не знал Ванька, что маме и сёстрам удалось спастись. Не знал… Хотя, наверное, всё равно бы убежал — мстить за отца. Мальчишка спрятался в одном из вагонов, где его на станции Повадино и обнаружил лейтенант Алексей Очкин, боец 112-й стрелковой дивизии (он всего на несколько лет старше Ваньки, в военкомате приписал себе два года). Забегая вперёд, скажу, что именно Очкин уже после войны напишет книгу о сыне полка. А пока что лейтенант привёл пацана к своему начальству, на вопрос об имени-фамилии услышал: «Иван я, Фёдоровы мы», накормил кашей и получил приказ высадить паренька из поезда. Но паренёк не за тем прятался в вагоне, чтобы быть от фронта подальше. Он туда и рвался, в самое пекло, мстить за отца, мать и сестёр. И чего ему бояться смерти, когда он в свои четырнадцать уже испытал самое страшное для бескорыстного и любящего человека? Ванька по крышам вагонов добрался до тендера с углём и спрятался там. Авось не найдут! Опять нашли. Так сказать, дубль два (и опять, кстати, с кашей) но на сей раз мальчишка честно рассказ бойцам историю своей семьи. И о том, что всех потерял, и о том, что не может дальше жить, не отомстив за любимых. Бойцы поняли всю серьёзность намерений этого крепкого ершистого паренька. Ведь у каждого из них были родные, которых надо беречь или за жизнь которых расплатиться с захватчиками. Доложили о юном добровольце самому В.И. Чуйкову, командующему 62-й армией. И получили разрешение оставить Ваньку у себя. А чтобы риск был хоть как-то поменьше (бойцы отправлялись под Сталинград, в самое пекло!), определили его на кухню. Только в поварах оставаться Ванька не собирался. Он помогал, конечно, в приготовлении обедов, но успевал всё на свете. Выучился обращаться даже с противотанковой пушкой, чем очень выручил наших бойцов во время боя, когда ранило командира. Да, Ваньку ругали за такое самовольство, наказывали даже. Однажды влепили в качестве наказания приказ начистить картошки просто огромное количество. В тот же день начался бой. И что бы вы думали? Ванька снова оказался в самой гуще событий. После сражения командир призвал к себе бойца Фёдорова, чтобы наказать, а тот преспокойненько представил начищенную гору картошки и объяснил, что выполнил работу и отправился помогать бойцам. Как, когда он это успел сделать? Неисправимый просто. Артиллеристы сами сшили Ваньке форму — взяли старую, укоротили, заузили, получилось очень даже хорошо. Настоящую-то пока юному бойцу не выдали, так как он официально в сей статус не был назначен. До середины осени 1942 года Ванька сражался под Сталинградом. Он очень привык к своим названным отцам, полюбил их. Особенно лейтенанта Очкина, которого, несмотря на молодые годы, и звал даже батей. Очкин тоже полюбил своего «сына» и готовил его к отправке в суворовское училище. Ждать расставания оставалось считанные дни — перед отправкой паренька должны были принять в комсомол (и приняли), оттого и задержка небольшая вышла. Кстати, в своём заявлении Ванька написал: «Если потребуется, то жизнь отдам, а пить им, гадам, из Волги не дам!». Но даже тех нескольких дней хватило судьбе, чтобы перевернуть всё по-своему. В ночь с 13 на 14 октября фашисты пошли в очередную танковую атаку, да ещё с авиацией. Точно рассчитали враги и свои силы, и тактику. Наши орудия (шёл бой неподалёку от тракторного завода, в районе Мамаева Кургана) во время сражения оказались отрезанными друг от друга. Расчёт, около которого помогал Ванька, вышел из строя. Боеприпасов тоже оставалось очень мало. Но паренёк не оставил орудия. Он оборонялся, пока мог. Неподалёку раздался взрыв — Ваньке раздробило локоть левой руки. Ещё один взрыв — оторвало правую кисть… Что он мог сделать, четырнадцатилетний мальчишка, оставшийся один у орудия, практически без рук? Он мог ещё сражаться. Ванька покалеченными руками кое-как поднял противотанковую мину, вышел вперёд, навстречу вражеским машинам. И лёг под первый танк. Раздался взрыв — танк развернуло, он встал поперёк дороги, загородив проход остальным… Вот строки из дневника сталинградца Александра Павловича Дубинского, который в пору войны был ребёнком: «У меня до сих пор не выходит из головы то, что я видел. Это было страшно. День был тёплый, солнце. Мы пошли на завод, взяли газет и котелки с водой, но в это время на заводе был сильный бой. Нас везде прогоняли, но мы ушли в здание заводоуправления и из окна второго этажа, которое выходило на площадь Дзержинского, видели, как как с площади двигались танки и немецкие солдаты, а от проходной по ним били пушки, такие маленькие, на резиновом ходу. Бой был страшный, кругом грохот, но наше детское любопытство преодолело страх. И вот из окопа поднялся солдат. Он был весь в крови, и мы видели, как он бросился под танк. Взрыв — и во все стороны полетели окровавленные… тело, а вернее, куски солдата...» Имя Ванькино есть на 22-м знамени в Пантеоне славы. Строка 28, второй столбец.Софья Милютинская

В кружке, хранившейся в музее концлагеря Освенцим, был обнаружен клад, припрятанный кем-то из заключенных. У кружки оказалось двойное дно, под которым находились золотые кольцо и ожерелье. Оба предмета имеют 583 пробу и были изготовлены в Польше в 20-х - 30-х годах прошлого века. Обнаружить находку помогло время, металл проржавел и дно кружки отвалилось.

«15 августа 1939 г. проводились большие артиллерийские учения во взаимодействии с авиацией. При этом произошел трагический инцидент. Целая эскадрилья пикирующих бомбардировщиков — очевидно, неверно была указана высота слоя облаков — во время пикирования врезалась в лес.» Манштейн. Подробно: На расположенном неподалеку от Котбуса полигоне Нойхаммер (Neuhammer) должны были пройти показательные учения штурмовой авиации Люфтваффе. Предполагалось, что I./StG76 в полном составе продемонстрирует бомбометание с пикирования. Утром 15 августа метеослужба сообщила, что над полигоном находятся облака с верхней кромкой на высоте 2000 метров и нижней на 900 метров. На Ju-87 были подвешены учебные цементные бомбы с дымовыми сигнальными ракетами. Планировалось, что "Юнкерсы" подойдут к цели на высоте 4000 метров, а затем, спикировав сквозь облака, на высоте около 500 метров сбросят бомбы. Командир I./StG76 хауптман Вальтер Зигель (Walter Siegel) летел впереди группы, слева и справа от него были самолеты его адъютанта и офицера технического обеспечения группы. Позади в сомкнутом строю летели все три эскадрильи I./StG76 - сначала 2-я, затем 3-я и лишь потом 1-я эскадрилья во главе с обер-лейтенантом Дитрихом Пельтцем (Dietrich Peltz). Достигнув цели, Зигель покачал крыльями своего Ju-87, давая сигнал к началу атаки, и "Юнкерсы" один за другим вошли в облака. Прошло 10-15 секунд, показавшихся экипажам вечностью. Молочно-белая пелена перед лобовым стеклом кабины Зигеля вместо того, чтобы постепенно рассеяться, внезапно стала темной. Он был всего в 100 метрах над землей, а позади него пикировала, ничего не подозревая, вся его группа! Зигель закричал по радио: "Вывод! Вывод! Впереди земля!", одновременно изо всех сил потянув на себя ручку. По свидетельству очевидцев, видевших все с земли, когда Ju-87 Зигеля окончательно выровнялся, его шасси находились всего в двух метрах над землей. Зигелю пришлось отчаянно маневрировать, чтобы не врезаться в деревья небольшого лесочка, растущего на окраине поля, которое и должно было стать целью для бомбометания. Оба ведомых Зигеля оказались менее удачливыми, их самолеты, упав в лес, превратились в огненные шары. Затем в землю врезались все 9 "Юнкерсов" из 2./StG76. Пилоты 3./StG76, летевшие вслед за ними, рассыпав боевой порядок, отчаянно пытались выйти из пикирования. Самолеты на предельно малой высоте уходили в разных направлениях. Большинству из них удалось это сделать, но все же еще два "Юнкерса", зацепив деревья, рухнули на землю. Только самолеты 1./StG76 во главе с Пельтцем, замыкавшие боевой порядок группы, сумели выйти невредимыми. Они только начали входить в облака, когда Пельтц услышал в наушниках крик Зигеля, и немедленно дал команду своим пилотам прекратить атаку. Описывая круг, они, не веря своим глазам, видели, как в небо один за другим поднимаются коричневые столбы дыма от врезавшихся в землю самолетов. Всего разбилось 13 Ju-87 из I./StG76, и все 26 членов их экипажей погибли. Расследование, проведенное в тот же день, установило, что причиной катастрофы стал внезапный сильный туман. Он возник примерно за час до появления "Юнкерсов" и, захватив нижнюю часть облаков, фактически понизил их нижнюю кромку до высоты 100 метров. Командир группы хауптман Зигель был признан невиновным в этой трагедии, a I./StG76 была быстро пополнена за счет самолетов и экипажей, переведенных из других групп.

Привет всем ! Меня зовут Себастьян и я живу в Нормандии - это регион на северо-запад Франции. Я историк по образованию и я заинтересован во время Второй мировой войны. Я учусь в частности немецкой оккупации Нормандии и укреплений. С уважением, Себастьян

Когда я сказал маме, что собираюсь писать книгу, она меня попросила: — Только, пожалуйста, ничего в ней не ври. И вообще, когда напишешь, дай мне почитать. Я думал, что книгу о себе писать, в общем-то довольно просто. Ведь я достаточно хорошо себя знаю, У меня, как я думаю, окончательно сформировались характер, привычки и вкусы. Не задумываясь, могу перечислить, что люблю, а чего не люблю. Например, люблю: читать на ночь книги, раскладывать пасьянсы, ходить в гости, водить машину… Люблю остроумных людей, песни (слушать и петь), анекдоты, выходные дни, собак, освещенные закатным солнцем московские улицы, котлеты с макаронами. Не люблю: рано вставать, стоять в очередях, ходить пешком… Не люблю (наверное, многие этого не любят), когда ко мне пристают на улицах, когда меня обманывают. Не люблю осень. Настал первый день работы над книгой. Сел за стол и долго просидел, мучительно подыскивая первое предложение. Подошел к книгам, раскрыл некоторые из них. Как только люди не начинали писать о себе! Прямо зависть берет — какие у всех хорошие, сочные, емкие слова. Но ведь это их фразы. А мне нужно свое первое предложение. Хожу по комнате, рассматриваю книги, фотографии (так всегда делаю, придумывая трюки для выступлений в цирке) и пытаюсь сочинить начало. И тут рука сама. пишет: «Я родился 18 декабря 1921 года в Демидове, бывшем Поречье, Смоленской губернии». Мгновенно всплыли в памяти все анкеты, которые приходилось заполнять, и зачеркиваю «оригинальное» начало. Снова, пытаясь найти спасение, смотрю на томики книг: Аркадий Аверченко, Михаил Зощенко, Михаил Светлов… Вот ведь рассказывали они о своей жизни умно, коротко, выразительно и оригинально. Правда, они писатели, им и положено хорошо писать, А я — клоун. И все, наверно, ждут от меня чего-нибудь особенного, эксцентричного. Но смешное не вспоминалось. Тогда я решил: начну писать книгу с самого, как мне кажется, простого — с рассказа о том, как проходит у меня обычный день. В коммунальной квартире под номером один на первом и единственном этаже деревянного, с облупившейся зеленой краской дома мы занимали девятиметровую комнату. Окно с занавесочкой, зеленые обои, небольшой квадратный обеденный стол в углу, за ним же занимался отец, а я умудрялся делать уроки. Рядом — кровать родителей, здесь же сундук, на котором спали часто гостившие у нас родственники. По всем углам комнаты лежали кипы газет и журналов (отец запрещал их выбрасывать). На ночь из коридора для меня приносили раскладушку. Это была деревянная, походная кровать, проданная нам старушкой соседкой по двору. На ней во время русско — японской войны спал в походах ее покойный муж, полковник русской армии. Кроватью я гордился. Мне даже казалось, что она до сих пор пахнет порохом. Правда, в первую же ночь я провалился на пол: гвоздики, державшие мешковину, проржавели, да и сам материал прогнил. Раскладушку полковника на другой день отремонтировали, прибив новый материал, и я спал на ней до окончания школы. Хотя я родился в декабре 1921 года, в школу решили меня отправить в 1929 году, не дожидаясь исполнения восьми лет (в то время в первый класс принимали с восьми лет) …Любовь началась в шестом классе. Небольшого роста, худенькая девочка со светлыми, аккуратно подстриженными волосами раньше не очень меня привлекала. Учился я с ней с первого класса. И в дом она к нам приходила часто, дружила с Ниной Холмогоровой. И вдруг на одном из уроков она посмотрела на меня так ласково своими зелеными, как у рыси, глазами, что я понял — в мире нет лучше и красивее этой девочки. С тех пор я стал часто о ней думать и смотреть на нее по — другому. Через некоторое время решил проводить ее из школы до дома, хотя и пришлось для этого сделать приличный крюк. По дороге говорили о любимых книгах: я — про Конан-Дойля, она — про Эдгара По. С тех пор начали обмениваться книгами. Провожать от школы до дома вскоре перестал, боялся, что ребята начнут дразнить. Но любить ее продолжал. Часто я рисовал в своем воображения такие картины: нападает на нее кто-то, а я ее защищаю. Когда она приходила к Нине в гости, сердце у меня начинало необычайно биться. Тогда я залезал на крышу самого высокого сарая в нашем дворе и терпеливо ждал, когда она выйдет из дома. Именно оттуда мне хотелось крикнуть ей: «До свидания!», чтобы, обернувшись, она увидела, как бесстрашно стою я на самом краю крыши. А при мысли о том, чтобы признаться ей в любви и сказать, как она мне нравится, краснел. Казалось, она и не подозревала о моих чувствах. Разговаривала со мной так же, как и со всеми остальными ребятами из нашего класса. Я все чаще стал разглядывать себя в отцовское зеркало и страшно переживал, что голова у меня какая-то продолговатая, дынькой, как говорила мама, и нос слишком большой. Таким я казался себе в тринадцать лет. Порой ее провожал в школу отец. Это был хмурый, неразговорчивый человек. Он доводил дочь до ворот и, сухо кивнув ей головой, шел на работу. А я думал: «Вот какой он, даже не поцелует. Ведь так приятно было бы ее поцеловать!» В своих мечтах я целовал ее бесконечно. Почему — то целовал в щеку или в макушку — там, где сходились ее беленькие волосы. Но потом, узнав, что она с отцом ходит регулярно тренироваться в стрельбе из винтовки, проникся к нему уважением и сам решил записаться в стрелковый кружок. Но после первого же занятия меня с приятелем из тира выгнали, потому что мы стреляли по лампочкам на потолке. В армию меня призвали в 1939 году, когда еще не исполнилось восемнадцати лет. Неужели не возьмут?» — думал я после первого посещения военкомата, когда меня вызвали на медкомиссию и сразу же направили в туберкулезный диспансер. Я страшно переживал, боясь, что у меня что-нибудь обнаружат и не призовут. Наконец после нескольких медосмотров выяснилось, что я практически здоров. На последней комиссии в военкомате председатель, посмотрев на меня, сказал: — Вы очень высокого роста, в бронетанковые части не годитесь. Мы думаем направить вас в артиллерию. Как, согласны? — Ну что же, — сказал я, — артиллерия — тоже неплохо. Гордый, придя домой, я радостно сообщил: — Призвали в артиллерию! Привезли нас на какую-то железнодорожную станцию недалеко от Красной Пресни, где мы провели почти сутки. Все мы приглядывались друг к другу. Мне понравился один парень, веселый, симпатичный, с ладной фигурой, отлично пел песни, без устали рассказывал сметные истории. Другой все хвалился, какая у него была цыганочка мировая, как она его любила и как провожала на призывной пункт. Третий, с лица которого все время не сходила улыбка этим он и привлек внимание, — вспоминал маму, угощал всех шоколадными конфетами. Каждый из нас рассказывал друг другу о себе. На станций нас повели в баню. Когда я разделся, все начали хохотать. — Ну и фигурка у тебя: глиста в обмороке… Что, тебя дома не кормили? Я, наверное, выглядел действительно смешным: тощий, длинный и сутулый. Ночью нас привезли в Ленинград. Когда нам сообщили, что будем служить под Ленинградом, все дружно закричали «ура». Тут же, охлаждая наш пыл, нам объяснили: — На границе с Финляндией напряженная обстановка, город на военном положении. Сначала меня убивало слово «подъем». Семь утра. На улице еще темно. Пришла зима. Мы спим. И на всю казарму раздается громкое: «Подъем!» Вставать не хочется, а надо. Никак я не мог научиться быстро одеваться. Поэтому становился в строй чуть ли не последним. Старшина во время подъема всегда кричал: — Ну, пошевеливайтесь вы, обломчики! Долго мы ломали голову, что за «обломчики». Потом выяснилось, что старшина сравнивал нас с Обломовым из романа Гончарова. Все, что произошло в первый день после подъема, глубоко потрясло меня. Дома в прохладную погоду меня никогда не выпускали из дома без пальто, умывался всегда только теплой водой, а здесь вдруг вывели на морозный воздух в нижней рубашке, с полотенцем, обвязанным вокруг живота, и заставляют бежать полкилометра по замерзшей, звенящей под сапогами глинистой дороге. После зарядки прямо на улице умывались ледяной водой. Я мылся и с ужасом думал, что вот уже начинается воспаление легких. В один из первых дней службы выстроил всех нас старшина и спрашивает: — Ну, кто хочет посмотреть «Лебединое озеро»? Я молчу. Не хочу смотреть «Лебединое озеро», ибо накануне видел «Чапаева». А с «Чапаевым» вышло так. Старшина спросил: — Желающие посмотреть «Чапаева» есть? «Еще спрашивает», — подумал я и сделал два шага вперед. За мной вышло еще несколько человек. — Ну, пошли за мной, любители кино, — скомандовал старшина. Привели нас на кухню, и мы до ночи чистили картошку. Это и называлось смотреть «Чапаева». В фильме, как известно, есть сцена с картошкой. Утром мой приятель Коля Борисов поинтересовался: как, мол, «Чапаев»? — Отлично, — ответил я. — Нам еще показали два киножурнала, поэтому поздно и вернулись. На «Лебединое озеро» из строя вышли четверо. Среди них и Коля Борисов. Они мыли полы. В ночь на 22 июня на наблюдательном пункте нарушилась связь с командованием дивизиона. По инструкции мы были обязаны немедленно выйти на линию связи искать место повреждения. Два человека тут же пошли к Белоострову и до двух ночи занимались проверкой. Они вернулись около пяти утра и сказали, что наша линия в порядке. Следовательно, авария случилась за рекой на другом участке. Наступило утро. Мы спокойно позавтракали. По случаю воскресенья с Боруновым, взяв трехлитровый бидон, пошли на станцию покупать для всех пива. Подходим к станции, а нас останавливает пожилой мужчина и спрашивает: — Товарищи военные, правду говорят, что война началась? — От вас первого слышим, — спокойно отвечаем мы. — Никакой войны нет. Видите — за пивом идем. Какая уж тут война! — сказали мы и улыбнулись. Прошли еще немного. Нас снова остановили: — Что, верно война началась? — Да откуда вы взяли? — забеспокоились мы. Что такое? Все говорят о войне, а мы спокойно идем за пивом. На станции увидели людей с растерянными лицами, стоявших около столба с громкоговорителем. Они слушали выступление Молотова. …Первого убитого при мне человека невозможно забыть. Мы сидели на огневой позиции и ели из котелков. Вдруг рядом с нашим орудием разорвался снаряд, и заряжающему осколком срезало голову. Сидит человек с ложкой в руках, пар идет из котелка, а верхняя часть головы срезана, как бритвой, начисто. Смерть на войне, казалось бы, не должна потрясать. Но каждый раз это потрясало. Я видел поля, на которых лежали рядами убитые люди: как шли они в атаку, так и скосил их всех пулемет. Я видел тела, разорванные снарядами и бомбами, но самое обидное — нелепая смерть, когда убивает шальная пуля, случайно попавший осколок. А смерть командира орудия Володи Андреева… Какой был великолепный парень! Песни пел замечательные. Стихи хорошие писал и как нелепо погиб. Двое суток мы не спали. Днем отбивались от эскадрилий «юнкерсов», которые бомбили наши войска, а ночью меняли позиции. Во время одного переезда Володя сел на пушку, и заснул, и во сне упал с пушки. Никто этого не заметил, пушка переехала Володю. Он успел перед смертью только произнести: «Маме скажите…» Вспоминая потери близких друзей, я понимаю — мне везло. Не раз казалось, что смерть неминуема, но все кончалось благополучно. Какие-то случайности сохраняли жизнь. Видимо, я и в самом деле родился в сорочке, как любила повторять мама. …Встретив мою бывшую одноклассницу, она дала ей номер моей полевой почты, и девочка мне написала небольшое письмо. Ничего особенного в нем не было — вопросы о моей службе, рассказы о знакомых ребятах. О себе она писала, что поступила учиться в институт иностранных языков. Письмо я несколько раз перечитывал и выучил наизусть. Сразу ответил ей большим посланием. Обдумывал каждую фразу, изощрялся в остроумии, на полях сделал несколько рисунков из моей армейской жизни. Так началась наша переписка, которая продолжалась до последнего дня службы. 9 мая 1945 года. Победа! Кончилась война, а мы живы! Это великое счастье — наша победа! Война позади, а мы живы! Живы!!! На другой день мы увидели, как по шоссе шагали, сдаваясь в плен, немцы. т. е немцы, наступление на которых готовилось. Впереди шли офицеры, за ними человек пятнадцать играли немецкий марш на губных гармошках. Огромной выглядела эта колонна. Кто-то сказал, что за полдня немцев прошло более тридцати тысяч. Вид у всех жалкий. Мы разглядывали их с любопытством. Вскоре наш дивизион окончательно приступил к мирной жизни. И 11 нюня 1945 года в нашем боевом журнале появилась запись. Последняя запись в журнале боевых действий первой батареи 72-го отдельного Пушкинского дивизиона: «Закончено полное оборудование лагеря в районе станции Ливберзе. Получено указание о прекращении ведения боевого журнала. Командир батареи капитан Шубников». И наступило мирное время. Всем нам казалось очень странным наше состояние. Мы отвыкли от тишины. Больше всего я ожидал писем из дома. Интересно, думал я, а как победу встретили отец и мать? …Я ехал и думал о войне как о самой ужасной трагедии на земле, о бессмысленном истреблении людьми друг друга. До войны я прочел книгу Ремарка «На Западном фронте без перемен». Книга мне понравилась, но она меня не поразила. И хотя возвращался домой несколько растерянным и в сомнениях, главное, что ощущал, — радость. Радовался тому, что остался жив, что ждут меня дома родные, любимая девушка и друзья. «Все образуется, — думал я, — Если пережил эту страшную войну, то все остальное как-нибудь преодолею». У ворот дома меня уже ждала мама. Мама! За годы войны она сильно изменилась. На осунувшемся лице выделялись ее огромные глаза, волосы совсем побелели. Когда я вошел в комнату, радостно запрыгала собака Малька. Она меня не забыла. Вскоре появился мой школьный друг Шура Скалыга. Он недавно вернулся из Венгрии, где служил в танковых частях. На его груди красовался орден Славы третьей степени. Вместе с Шурой, наскоро поев, мы помчались на «Динамо». Успели как раз к перерыву. Отец стоял у контроля. Я еще издали заметил его сутулую фигуру в знакомой мне серой кепке. — Папа! — заорал я. Отец поднял руку, и мы кинулись друг к другу. Пока мы целовались, Шурка кричал контролерам: — Глядите! Глядите! Они всю войну не виделись! Он вернулся! Это отец и сын! Под эти крики мы вдвоем с Шуркой прошли мимо ошеломленных контролеров на один билет. Не помню, как сыграли в тот день «Спартак» и «Динамо», но матч стал для меня праздником. Я в Москве. Дома. И как в доброе довоенное время, сижу с отцом и Шуркой Скалыгой на Южной трибуне стадиона «Динамо», смотрю на зеленое поле, по которому бегают игроки, слышу крики и свист болельщиков и думаю: «Вот это и есть, наверное, настоящее счастье». …В первый же день моего приезда домой я встретился с моей любимой. После футбола я позвонил ей, и мы договорились о встрече возле Елоховского собора. Шел на свидание с волнением. Стесняла военная форма, к тому же хромовые сапоги нещадно жали. Эти первые в жизни настоящие хромовые сапоги подарили мне на прощанье разведчики, которые тайно сделали заказ нашему дивизионному сапожнику, но ошиблись размером. И я с трудом натянул сапоги на тонкий отцовский носок. — О, Юрка, ты совсем стал взрослый, — сказала она радостно, увидев меня. А я стоял, переминаясь с ноги на ногу, не знал, что сказать, и от волнения расправлял усы, которые, как мне казалось, придавали моему лицу бравый вид. В тот вечер в парадном я ее в первый раз поцеловал. А потом долго не давал уйти. Она, вырывая свою руку из моей, говорила шепотом: — Не надо, может выйти папа. Мы почти ежедневно встречались. Ходили в театр, кино. Она несколько раз приходила к нам в Токмаков переулок. Моим родителям она нравилась. И через два дня на той же лестничной клетке, где впервые ее поцеловал, сделал ей предложение. Мог бы сделать и у нее дома, куда не раз заходил, но постеснялся. В семье была сложная обстановка. Отец и мать находились в разводе, но жили в одной комнате, перегороженной пианино и ширмой. Они не разговаривали между собой. (В их доме я себя глупо чувствовал: то заходил в отцовский закуток попить чаю, то возвращался допивать на половину, где жили мать с дочкой.) — Ты папе очень нравишься, — говорила она мне. В тот вечер, когда я попросил ее руки, она сказала: — Приходи завтра, я тебе все скажу. На следующий день, когда мы встретились на бульваре, она, глядя в землю, сообщила, что меня любит, но по-дружески, а через неделю выходит замуж. Он летчик, и дружит она с ним еще с войны, просто раньше не говорила. Поцеловала меня в лоб и добавила: — Но мы останемся друзьями… Вот так и закончилась моя первая любовь. Переживал я, конечно, очень. Ночью долго бродил один по Москве…

Всем привет. Вот попалось мне тут немного по войне и решил зарегаться у вас на форуме. Зовут Борис , живу в Москве. В общем пошел осваиваться на форуме

По всем позициям почта на покупателе. Вопросы в личку. 1. Зацепы для пряг. Верхний ряд по 350р/шт. Нижний по 100р./шт.

привет всем звать артём где можно покапать в пмр в каких местах

https://youtu.be/gAX2sYhXYQs

всем привет!!Зовут Алексей живу в г Троицке бывшее Подмосковье теперь новая Москва,с приборчиком хожу лет семь с перерывом в пару лет. принимайте в свои дружные ряды))

Кто-нибудь может встретится с человеком в Ершове (Саратовская обл.) забрать М.Д. и отправить В Питер?

Приветствую Друзья!!! Присмотрел себе агрегат сельхоз назначения! В России с похожими параметрами не нашел! Фирма которая его продает находится в Киеве,в Россию не доставляет! Но может отправить поближе к Российской или Белорусской границе. Суть дела! Получить агрегат на Украине и организовать его доставку в Москву. Габариты агрегата 1.3х1.2х1.2 м, вес 140кг. Все остальные детали, включая финансовые, в личку!

Продолжение истории с солдатами из 130-ой Московской дивизии. Передали мы останки найденных бойцов и место Михаилу Короткову. http://kopateli.cc/index.php/topic/10597/page-3 И, вот, какое продолжение последовало: http://yandex.ru/video/search?text=%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%B4.%20%D0%94%D0%B5%D0%BC%D1%8F%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D0%BA%D0%BE%D1%82%D0%B5%D0%BB&path=wizard&parent-reqid=1460571138390546-146288236167463907247121-myt1-0782

Приветствую всех земляков. Давно хотел хотел заняться поиском, ищу товарищей для копа. Есть металлоискатель Кощей 5И, есть личный авто(бензин с меня, водка тоже)) Интересует поиск монет и старины.Кто желает заняться поиском вместе пишите здесь.

Подскажите, где скачать архив NARA. Знаю, что мне нужен документ T315 R1822. ___________________________ @79036104443, Сообщения набивать в счетчик бесполезно. Пока предупреждение. При попытке повторить эти фокусы - бан. С ув. @stary

Здравствуйте, ищу напарника по копу старины и монет. Сам из Белгорода, есть металлоискатель, машина тоже. Есть несколько задумок. Пишите.

Друзья интересен гансобак немецкий военного периода, без свищей по разумной цене