Поиск по сайту

"На перешейках, идущих, сужаясь, с севера на юг, противник организовал свои оборонительные позиции в несколько линий. Местность там не совсем ровная; перешейки пересекаются невысокими холмами. На их вершинах были видны местные достопримечательности - курганы высотой до восьми метров, которые были древними могильниками. Поднявшись на один такой курган, можно было, обозревая горизонт, обнаружить дюжину и даже больше таких же. Как нам, так и противнику они служили ориентирами, командными и наблюдательными постами. Самый знаменитый, название которого принесло ему печальную известность, был могильник гунна Ассиса; расположенный позади позиций противника, курган рассматривался нами как основной объект атаки, а позднее стал местом, где мы похоронили наших убитых. Берега такого соленого болота, Сиваша, были глинистыми и крутыми, высотой от пяти до двадцати метров. Данный район, укрепленный самой природой и трудами человека, русские превратили в оборонительную систему большой глубины, где чередовались правильно устроенные позиции, минные поля, ряды колючей проволоки, и все это было усилено многочисленной артиллерией, отлично пристрелявшей местность. Здесь были применены все приемы оборонительной тактики, в частности, противопехотные Kastenminen, которые, заключенные в свои деревянные коробки, не обнаруживались нашими электрическими миноискателями и доставляли нам много неприятностей. Кроме того, противник применял морские мины с электрическими детонаторами, батареи огнеметов, прыгающие мины и мины замедленного действия, а также танки, закопанные в землю по башню. Но самым важным было то, что эти позиции удерживались войсками, решительно настроенными на упорную оборону и возглавляемыми суровыми и требовательными командующими. Шел октябрь; первое время, несмотря на короткие похолодания и снег, сохранялась хорошая погода, но скоро начались затяжные дожди, превратившие твердую землю в грязное болото, особенно когда на несколько дней повисли туманы, сделавшие невозможным всякое наблюдение, и связисты потеряли связь с командными постами. В таких обстоятельствах нельзя было сердиться на молодых необстрелянных солдат, когда под огнем противника они не выходили из своих укрытий и не поднимались в атаку. Командиры рот не могли зрительно контролировать своих подчиненных и руководить ими в ходе атаки. Ни тренировками, ни обычными занятиями нам не удавалось приучить этих молодых людей к суровым условиям фронтовой жизни. Будучи призванными в армию, они ранее были включены в маршевые батальоны, размещались в плохих условиях и оказались под командованием людей, не годных для этого, использовались на чисто технических работах, а затем отправлялись на фронт и попадали к нам в весьма жалком виде. Мы распределили их по ротам и каждому командиру велели сделать все возможное, чтобы новобранцы влились в новый для них коллектив, попытаться завоевать их симпатии и подготовить к выполнению их трудного и прозаического долга. В конечном счете внутренняя спаянность оказалась удивительно высокой. В случае гибели командира роты, бывало, атака захлебывалась и солдаты откатывались на исходные позиции. Однако затем они вновь шли вперед. Много дней мы поднимались со своих позиций и бросались на штурм высот, где находились русские наблюдатели. Наконец нам удалось разместить там наших артиллеристов с биноклями, а за ними радистов и телефонистов. В этих боях мы потеряли одного заслуженного командира батальона, а также много отважных офицеров, унтер-офицеров и рядовых, пожертвовавших своими жизнями или здоровьем. Генерал Вольф, тяжело раненный в Бельгии, принявший командование дивизией, очень быстро показал себя понимающим другом простых солдат, сидящих в траншее. Всегда готовый прийти им на помощь, генерал обходил под огнем передовые позиции и был ранен вторично. Тогда же нам довелось пережить огонь большого числа тяжелых орудий, которые из-за моря и с моря обстреливали нас не только с фронта, но и с флангов, а в иные дни чуть ли не с тыла. Этот обстрел сводил к нулю все результаты усилий наших рот, несших большие потери в ходе разведки боем. Наши войска зацепились за противоположный берег Сиваша, где создали небольшой плацдарм, отбитый, однако, противником ценой огромных усилий в ходе внезапной атаки, предпринятой после флангового обхода наших позиций. В этот момент началось нечто вроде позиционной войны, напоминавшей давно прошедшие времена. Вечером, когда на степь опускались туман и непроглядная темень, подтягивались походные кухни, доставлялась почта, отправлялись с донесениями посыльные, чего невозможно было делать днем, санитары увозили раненых на русских крестьянских телегах, в войска подвозились боеприпасы. Очереди трассирующих пуль обозначали линию обороны, удерживаемую пехотой. Начинавшаяся временами стрельба говорила о внезапной атаке, а русские бомбардировщики наугад сбрасывали свой груз бомб, которые не причиняли нам никакого вреда. Наконец мы получили приказ возобновить наступление. В утреннем тумане все наблюдатели ждали, когда можно будет различить цели, чтобы начать артподготовку. Пехота, то есть наш полк, которому придали два батальона соседнего полка, приготовилась к атаке. Позиции противника изучались через множество биноклей. Почти одновременно группа "Штук" (Ю-87) сбросила бомбы на ближайшую деревню, которую заволокло дымом, и наблюдатели, артиллерийские и батальонные, доложили, что никакого движения нет, а противник отошел. Ночью, после точных ударов, русские оставили позиции, которые до того удерживали с большим упорством. Всех нас охватило сильнейшее чувство огромного облегчения. В труднодоступные горы русская армия отступила после своего поражения на перешейках, пройдя через степной Крым. Неизвестно было, сосредоточится ли она на заранее подготовленных позициях. Нельзя было давать противнику никакой передышки. С самого утра, когда мы вышли к предгорьям Главной гряды, нам понадобились свежие данные разведки, необходимо было разработать новый план и подготовиться к подъему в горы. В тот момент мы обнаружили колонии, основанные некогда немецкими религиозными общинами, а теперь покинутые населением; они были окружены великолепными садами и виноградниками и носили красноречивые имена: Фриденталь (Долина мира) и Фриденхорст (Убежище мира). Дальнейшая наша задача заключалась в сосредоточении подразделений и приведении себя в порядок. На подходах и в ущельях было много вышедших из строя машин противника, и нам удалось заполучить прекрасное оборудование одного высокого штаба. Русские солдаты более или менее крупными группами выходили из лесов - терпеливые, полные достоинства, даже можно сказать: импозантные в своем несчастье. Эти самые добродушные люди из всех, кого мы когда бы то ни было встречали, были теми же самыми, кто яростно дрался с нами в чудовищных по ожесточению боях, и теми же, кто, как мы знали по собственному опыту, соединял в себе самую утонченную хитрость с жестокостью дикаря. Выше, на вершинах, нас ожидали поразительные открытия. Стало очевидно, что эти высоты давно уже были превращены в узлы обороны и базы снабжения. Мы обнаружили там многочисленные склады продовольствия и обмундирования, благодаря которым смогли снабдить наших солдат необходимыми им едой и вещами: мукой, сахаром, бараниной в бочках, огромным количеством топленого масла, бельем и портянками. Небольшие патрули, прочесывавшие леса с целью предотвращения нападения противника и сбора разведданных, переживали невероятные приключения. Впервые нам пришлось вступить в перестрелку с женщинами. По горам бродили женщины и другого рода, чье отношение к мужчинам, как мы с удивлением впервые увидели, сильно отличалось от тех высочайших моральных принципов, которые мы до того времени отмечали в русском народе. Но сильнее всего нас заботило то, что вокруг продовольственных складов, лишь малую часть которых мы обнаружили, начали собираться партизаны. После того как, сочтя свою военную задачу выполненной, мы спустились с гор, они смогли беспрепятственно передвигаться, воссоздавать воинские подразделения и с вершин гор постепенно возобновить боевые действия. В действительности мы никогда не были полными хозяевами в Крымских горах, поскольку с них все время спускались партизаны, нападавшие на селения и наши коммуникации. 9 ноября в штаб полка с инспекцией прибыл командир дивизии и объявил, он считает, что полк выполнил поставленную перед ним задачу. Я поделился с ним нашими впечатлениями, поскольку не мог принять его точку зрения. Однако нас ждали новые тяжелые боевые задачи."- из воспоминаний в то время командира 16-го пехотного полка 260-й пехотной дивизии полковника фон Хольтица.