Таблица лидеров

Всем привет ! Так уж сложилось , что блинчиков в этом году , на ВБИТОМ для всех месте , копнули с 1.5 десятка , все не тронутые . При раскопе блина имеешь четкое представление о его размерах , немцы народ педантичный и придерживаются установленных размеров , 3Х4 глубиной 2.50-2.70 . , но как показывает практика бывают исключения . При раскопе блина используем 3 щупа 2м , 1.5 , и 1м , поэтому забив шурф в см 70-80 , всегда прощупываешь до материка или полов . Прибор в отличие от ТМов , рамок всех мастей некогда не глючит на почву , траву и т.д. , варианта два копать или не копать , а наличие железа всегда есть . И так прибыв на место , имея АФС и ноутбук с привязкой , в течении 10-15 минут , нагудел блин . Определив размеры шурфа начанаем вгрызаться на глубину в 80 см. , начанаем щупать 2м щупом - тишина , чиркание по камням , кое где по проволке , прибор по прежнему показывает на глубину , углубляемся еще на 0.5 метра и 2м. начанает уператься в железо . Блин оказался чуть более 3 метров , бывает и так ................... Вот как не крути , а немчура любила бухнуть , не один блин не обошелся без стеклотары , иногда запечатанной и не допитой . Гудела в глубине , низ , почему то нашей печки , ну и разная железная жбонь . Как правило немного бытовухи . Мылись гансы и нашим мылом . После водички 2 перекрас . Вот так и закончилась эпопея еще с одним из блинов . Всем удачи и побольше здоровья !

Солдаты из советского стройбата, которые потрясли мир После 49-дневного дрейфа в Тихом океане измождённые советские солдаты заявили американским морякам: нам нужны только топливо и продукты, а до дома мы доплывём сами. Баржа Т-36. «Героями не рождаются, героями становятся» — эта мудрость как нельзя лучше подходит к истории четвёрки советских парней, потрясшей мир зимой 1960 года. Молодые ребята не рвались к славе и известности, не мечтали о подвигах, просто однажды жизнь поставила их перед выбором: стать героями или умереть. Январь 1960 года, остров Итуруп, один из тех самых остров Южно-Курильской гряды, которыми по сей день грезят японские соседи. Из-за каменистого мелководья доставка грузов на остров кораблями крайне затруднена, и поэтому функцию перевалочного пункта, «плавучего причала» у острова выполняла самоходная танкодесантная баржа Т-36. За грозным словосочетанием «танкодесантная баржа» скрывался небольшой кораблик водоизмещением сто тонн, длина которого по ватерлинии составляла 17 метров, ширина — три с половиной метра, осадка — чуть более метра. Максимальная скорость баржи составляла 9 узлов, а удаляться от берега, не подвергаясь риску, Т-36 могла не более чем на 300 метров. Впрочем, для тех функций, что баржа выполняла у Итурупа, она вполне подходила. Если, конечно, на море не было шторма. Пропавшие без вести. А 17 января 1960 года стихия разыгралась не на шутку. Около 9 часов утра ветер, достигавший 60 метров в секунду, сорвал баржу со швартовки и стал уносить её в открытое море. Те, кто остался на берегу, могли лишь наблюдать за отчаянной борьбой, которую вели с разгневанным морем люди, находившиеся на борту баржи. Вскоре Т-36 исчезла из виду… Когда шторм стих, начались поиски. На берегу были найдены некоторые вещи с баржи, и военное командование пришло к выводу, что баржа вместе с находившимися на ней людьми погибла. На борту Т-36 в момент её исчезновения находились четверо солдат: 21-летний младший сержант Асхат Зиганшин, 21-летний рядовой Анатолий Крючковский, 20-летний рядовой Филипп Поплавский и ещё один рядовой, 20-летний Иван Федотов. Родным солдат сообщили: их близкие пропали без вести при исполнении воинского долга. Но за квартирами всё-таки установили наблюдение: вдруг кто-то из пропавших не погиб, а попросту дезертировал? Но большинство сослуживцев ребят полагали, что солдаты сгинули в океанской пучине… Унесённые ветром. Четвёрка, оказавшаяся на борту Т-36, в течение десяти часов боролась со стихией, пока наконец шторм не стих. На борьбу за выживание ушли все скудные запасы топлива, 15-метровые волны сильно потрепали баржу. Теперь её просто уносило всё дальше и дальше в открытый океан. Сержант Зиганшин и его товарищи не были моряками — они служили в инженерно-строительных войсках, которые на сленге именуются «стройбатом». На баржу их отправили разгружать грузовое судно, которое вот-вот должно было подойти. Но ураган решил иначе… Положение, в котором оказались солдаты, выглядело практически безвыходным. Топлива у баржи больше нет, связи с берегом нет, в трюме течь, не говоря уже о том, что Т-36 вовсе не годится для таких «путешествий». Из продовольствия на барже оказались буханка хлеба, две банки тушёнки, банка жира и несколько ложек крупы. Были ещё два ведра картошки, которую во время шторма раскидало по машинному отделению, отчего она пропиталась мазутом. Опрокинуло и бачок с питьевой водой, которая частично перемешалась с морской. Ещё была на судне печка-буржуйка, спички да несколько пачек «Беломора». Пленники «течения смерти». Судьба над ними будто бы издевалась: когда шторм затих, Асхат Зиганшин нашёл в рубке газету «Красная звезда», в которой говорилось, что как раз в районе, куда их уносило, должны состояться учебные ракетные пуски, в связи с чем весь район был объявлен небезопасным для мореплавания. Солдаты сделали вывод: искать их в этом направлении никто не будет до конца ракетных пусков. Значит, необходимо продержаться до их окончания. Пресную воду брали из системы охлаждения двигателей — ржавую, но годную для употребления. Также собирали дождевую воду. В качестве еды варили похлёбку — немного тушёнки, пара пахнущих топливом картофелин, самая малость крупы. На таком рационе требовалось не только выживать самим, но и бороться за живучесть баржи: скалывать лёд с бортов, чтобы не допустить её переворота, выкачивать воду, собиравшуюся в трюме. Спали на одной широкой кровати, которую сами и соорудили, — прижимаясь друг к другу, берегли тепло. Солдаты не знали, что течение, уносившее их всё дальше и дальше от дома, носило название «течение смерти». Они вообще старались не думать о худшем, ибо от таких мыслей легко можно было впасть в отчаяние. Глоток воды и кусок сапога. День за днём, неделя за неделей… Еды и воды всё меньше. Как-то сержант Зиганшин вспомнил рассказ школьной учительницы о матросах, потерпевших бедствие и страдавших от голода. Те моряки варили и ели кожаные вещи. Ремень сержанта был кожаным. Сначала сварили, покрошив в лапшу, ремень, потом ремешок от разбитой и неработающей рации, потом стали есть сапоги, содрали и съели кожу с оказавшейся на борту гармошки… С водой дело обстояло совсем плохо. Кроме похлёбки, её доставалось каждому по глотку. Один раз в двое суток. Последнюю картошку сварили и съели 23 февраля, в День Советской Армии. К тому времени к мукам голода и жажды добавились слуховые галлюцинации. Ивана Федотова начали мучить приступы страха. Товарищи поддерживали его, как могли, успокаивали. За всё время дрейфа в четвёрке не произошло ни одной ссоры, ни одного конфликта. Даже тогда, когда сил уже практически не осталось, ни один не попытался отобрать у товарища пищу или воду, чтобы выжить самому. Просто договорились: последний, кто останется в живых, перед тем как умереть, оставит на барже запись о том, как погибал экипаж Т-36… «Спасибо, мы сами!» 2 марта они впервые увидели проходящее вдали судно, но, кажется, сами не поверили в то, что перед ними не мираж. 6 марта новый корабль показался на горизонте, но отчаянные сигналы о помощи, которые подавали солдаты, на нём не заметили. 7 марта 1960 года авиационная группа с американского авианосца «Кирсардж» обнаружила баржу Т-36 примерно в тысяче миль северо-западнее острова Мидуэй. Полузатопленная баржа, которая не должна удаляться от берега на расстояние больше 300 метров, прошла больше тысячи миль по Тихому океану, преодолев половину расстояния от Курил до Гавайев. Американцы в первые минуты не понимали: что, собственно, за чудо перед ними и что за люди плывут на нём? Но ещё больший шок моряки с авианосца пережили, когда доставленный с баржи вертолётом сержант Зиганшин заявил: у нас всё нормально, нужно топливо и продукты, и мы сами доплывём до дома. На самом деле, конечно, плыть солдаты уже никуда не могли. Как потом говорили врачи, жить четвёрке оставалось совсем немного: смерть от истощения могла наступить уже в ближайшие часы. А на Т-36 к тому времени оставался один сапог и три спички. Американские медики дивились не только стойкости советских солдат, но и удивительной самодисциплине: когда экипаж авианосца стал предлагать им еду, они съели совсем чуть-чуть и остановились. Съешь они больше, то сразу погибли бы, как гибли многие, пережившие долгий голод. Герои или изменники? На борту авианосца, когда стало ясно, что они спасены, силы окончательно оставили солдат — Зиганшин попросил бритву, но упал в обморок около умывальника. Брить его и его товарищей пришлось морякам «Кирсарджа». Когда солдаты отоспались, их начал мучить страх совсем иного рода — на дворе-то была холодная война, а помощь им оказал не кто-нибудь, а «вероятный противник». К тому же к американцам в руки попала советская баржа. Капитан «Кирсарджа», кстати, никак не мог взять в толк, отчего солдаты так рьяно требуют от него погрузить на борт авианосца это ржавое корыто? Чтобы успокоить их, он сообщил им: баржу в порт отбуксирует другое судно. На самом деле американцы потопили Т-36 — не из-за желания нанести вред СССР, а потому, что полузатопленная баржа представляла угрозу судоходству. К чести американских военных, по отношению к советским солдатам они вели себя очень достойно. Никто не мучил их расспросами и допросами, больше того, к каютам, где они жили, приставили охрану — чтобы не докучали любопытные. Но солдат волновало, что они скажут в Москве. А Москва, получив новости из США, некоторое время молчала. И это объяснимо: в Советском Союзе ждали, не попросят ли спасённые политического убежища в Америке, дабы со своими заявлениями не попасть впросак. Когда же стало ясно, что военные не собираются «выбирать свободу», про подвиг четвёрки Зиганшина заговорили по телевидению, на радио и в газетах, и сам советский лидер Никита Хрущёв послал им приветственную телеграмму. «Как на вкус сапоги?» Первая пресс-конференция героев состоялась ещё на авианосце, куда вертолётами доставили около полусотни журналистов. Закончить её пришлось раньше времени: у Асхата Зиганшина носом пошла кровь. Позже ребята дали массу пресс-конференций, и практически везде задавали один и тот же вопрос: — А как на вкус сапоги? «Кожа очень горькая, с неприятным запахом. Да разве тогда до вкуса было? Хотелось только одного: обмануть желудок. Но просто кожу не съешь: слишком жёсткая. Поэтому мы отрезали по маленькому кусочку и поджигали. Когда кирза сгорала, она превращалась в нечто похожее на древесный уголь и становилась мягкой. Этот «деликатес» мы намазывали солидолом, чтобы легче было глотать. Несколько таких «бутербродов» и составляли наш суточный рацион», — вспоминал потом Анатолий Крючковский. Уже дома тот же вопрос задавали школьники. «Сами попробуйте», — пошутил как-то Филипп Поплавский. Интересно, сколько сапогов сварили после этого мальчишки-экспериментаторы в 1960-х? К моменту прибытия авианосца в Сан-Франциско герои уникального плавания, продлившегося, по официальной версии, 49 дней, уже немного окрепли. Америка встречала их восторженно — мэр Сан-Франциско вручил им «золотой ключ» от города. «Итурупская четвёрка» Солдат радушные хозяева одели в костюмы по последней моде, и американцы буквально влюбились в русских героев. На фотографиях, сделанных в то время, они действительно смотрятся великолепно — ни дать ни взять «ливерпульская четвёрка». Специалисты восхищались: молодые советские парни в критической ситуации не потеряли человеческий облик, не озверели, не вступили в конфликты, не скатились до каннибализма, как это случалось со многими из тех, кто попадал в аналогичные обстоятельства. А простые жители США, глядя на фото, удивлялись: разве это враги? Милейшие ребята, немного стеснительные, что только добавляет им шарма. В общем, для имиджа СССР четверо солдат за время своего пребывания в США сделали больше, чем все дипломаты. Кстати, что касается сравнений с «ливерпульской четвёркой» — Зиганшин с товарищами не пели, но в истории отечественной музыки оставили след при помощи композиции под названием «Зиганшин-буги». Слава приходит, слава уходит… По возвращении в СССР героев ждал приём на высшем уровне — в их честь был организован митинг, солдат лично принимали Никита Хрущёв и министр обороны Родион Малиновский. Всех четверых наградили орденами Красной Звезды, про их плавание сняли фильм, написали несколько книг… Популярность четвёрки с баржи Т-36 начала сходить только к концу 1960-х. Вскоре после возвращения на Родину солдат демобилизовали: Родион Малиновский заметил, что парни своё отслужили сполна. Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и Асхат Зиганшин по рекомендации командования поступили в Ленинградское военно-морское среднетехническое училище, которое окончили в 1964 году. Иван Федотов, парень с берегов Амура, вернулся домой и всю жизнь проработал речником. Его не стало в 2000 году. Филипп Поплавский, поселившийся под Ленинградом, после окончания училища работал на больших морских судах, ходил в заграничные плавания. Он скончался в 2001 году. Анатолий Крючковский живёт в Киеве, много лет проработал заместителем главного механика на киевском заводе «Ленинская кузница». Асхат Зиганшин после окончания училища поступил механиком в аварийно-спасательный отряд в городе Ломоносове под Ленинградом, женился, воспитал двух прекрасных дочерей. Выйдя на пенсию, поселился в Петербурге. Они не рвались к славе и не переживали, когда слава, коснувшись их на несколько лет, пропала, словно её и не было. Но героями они останутся навеки. P. S. По официальной версии, как уже говорилось, дрейф Т-36 продолжался 49 дней. Однако сверка дат даёт иной результат — 51 день. Есть несколько объяснений этого казуса. Согласно самому популярному, про «49 дней» первым сказал советский лидер Никита Хрущёв. Озвученные им данные официально никто оспаривать не решился.

Всем привет ! Еще один блинчик ..... Выходной выдался с хорошей погодой , хотя уже стоял декабрь . Прибыв за 20 минут на место , 5-10минут ушло , чтобы назвонить блин . Сигнал был один , поэтому шурф забили небольшой , да и время как то маловато было . Надо раскопать , а потом еще и закопать , это вам не в лесах и болотах под Питером , где можно не закапывать . Блин принадлежал связистам олкаголикам , наверное весь хаборок и пропили . Куча разных колышков , бутылок , чернильниц , проводов , кожулек , пару МПшных рогов и разной мелочевки , так что фотать особо и нечего было . Единственное , что заинтересовало , это батарея от рации . Материал бумага , сохранилась , что удивительно для нашей почвы , но тем не менее находка не частая . Отдал в музей ее . Всем удачи ! Берегите себя ! Сегодня на глазах лоб в лоб , два легковых авто . Один ехал за мной всю дорогу дергался на обгон , уступил ему дорогу , я про себя подумал не жилец с такой ездой , так и получилось . Метрах в 300 от меня выехал на встречку и в лоб ладе калине ....ЖЕСТЬ ..... понятно , что я тормазнул и еще пару машин со мной , кто звонить , я кинулся дверь открывать . Два водителя сразу трупы , мальчишка 14 лет был еще живой , но очень тяжелый . Осторожнее парни на дорогах . На верху принимают круглосуточно без выходных и перерывов .

Жизнь отдам, но пить им, гадам, из Волги не дам! Об этом мальчишке написала очень хорошая документальная повесть «Иван — я, Фёдоровы — мы». Но хотя Ванька, убежав на фронт и попав к нашим солдатам, представился им именно так, фамилия его на самом деле была не Фёдоров, а Герасимов. А Фёдором звали Ванькиного отца, которого мальчишка очень любил. Они были верными друзьями — Фёдор Герасимович и Ванюшка, жители деревеньки под Смоленском. Вместе работали, вместе отдыхали. У Фёдора Герасимовича, кузнеца, главы большой семьи (шестеро детей: трое сыновей и три дочки), не в ходу было понятие «воспитание». Он воспитывал самого себя, а дети, глядя на отца, учились быть терпеливыми, спокойными, работящими, любящими и преданными семье и делу. Началась война — и на семью Герасимовых обрушились беды. Сначала фашисты отняли жизнь отца, он погиб на фронте в конце лета 1941-го года. Потом ступили на Смоленщину и подожгли все избы в родной Ванькиной деревне Бурцево Новодугинского района. Вместе с людьми подожгли. Ваньки в тот страшный час дома не было, вернулся уже практически к пепелищу. Куда было деваться мальчишке, в одночасье ставшим сиротой? На фронт. Он и убежал. Эх, не знал Ванька, что маме и сёстрам удалось спастись. Не знал… Хотя, наверное, всё равно бы убежал — мстить за отца. Мальчишка спрятался в одном из вагонов, где его на станции Повадино и обнаружил лейтенант Алексей Очкин, боец 112-й стрелковой дивизии (он всего на несколько лет старше Ваньки, в военкомате приписал себе два года). Забегая вперёд, скажу, что именно Очкин уже после войны напишет книгу о сыне полка. А пока что лейтенант привёл пацана к своему начальству, на вопрос об имени-фамилии услышал: «Иван я, Фёдоровы мы», накормил кашей и получил приказ высадить паренька из поезда. Но паренёк не за тем прятался в вагоне, чтобы быть от фронта подальше. Он туда и рвался, в самое пекло, мстить за отца, мать и сестёр. И чего ему бояться смерти, когда он в свои четырнадцать уже испытал самое страшное для бескорыстного и любящего человека? Ванька по крышам вагонов добрался до тендера с углём и спрятался там. Авось не найдут! Опять нашли. Так сказать, дубль два (и опять, кстати, с кашей) но на сей раз мальчишка честно рассказ бойцам историю своей семьи. И о том, что всех потерял, и о том, что не может дальше жить, не отомстив за любимых. Бойцы поняли всю серьёзность намерений этого крепкого ершистого паренька. Ведь у каждого из них были родные, которых надо беречь или за жизнь которых расплатиться с захватчиками. Доложили о юном добровольце самому В.И. Чуйкову, командующему 62-й армией. И получили разрешение оставить Ваньку у себя. А чтобы риск был хоть как-то поменьше (бойцы отправлялись под Сталинград, в самое пекло!), определили его на кухню. Только в поварах оставаться Ванька не собирался. Он помогал, конечно, в приготовлении обедов, но успевал всё на свете. Выучился обращаться даже с противотанковой пушкой, чем очень выручил наших бойцов во время боя, когда ранило командира. Да, Ваньку ругали за такое самовольство, наказывали даже. Однажды влепили в качестве наказания приказ начистить картошки просто огромное количество. В тот же день начался бой. И что бы вы думали? Ванька снова оказался в самой гуще событий. После сражения командир призвал к себе бойца Фёдорова, чтобы наказать, а тот преспокойненько представил начищенную гору картошки и объяснил, что выполнил работу и отправился помогать бойцам. Как, когда он это успел сделать? Неисправимый просто. Артиллеристы сами сшили Ваньке форму — взяли старую, укоротили, заузили, получилось очень даже хорошо. Настоящую-то пока юному бойцу не выдали, так как он официально в сей статус не был назначен. До середины осени 1942 года Ванька сражался под Сталинградом. Он очень привык к своим названным отцам, полюбил их. Особенно лейтенанта Очкина, которого, несмотря на молодые годы, и звал даже батей. Очкин тоже полюбил своего «сына» и готовил его к отправке в суворовское училище. Ждать расставания оставалось считанные дни — перед отправкой паренька должны были принять в комсомол (и приняли), оттого и задержка небольшая вышла. Кстати, в своём заявлении Ванька написал: «Если потребуется, то жизнь отдам, а пить им, гадам, из Волги не дам!». Но даже тех нескольких дней хватило судьбе, чтобы перевернуть всё по-своему. В ночь с 13 на 14 октября фашисты пошли в очередную танковую атаку, да ещё с авиацией. Точно рассчитали враги и свои силы, и тактику. Наши орудия (шёл бой неподалёку от тракторного завода, в районе Мамаева Кургана) во время сражения оказались отрезанными друг от друга. Расчёт, около которого помогал Ванька, вышел из строя. Боеприпасов тоже оставалось очень мало. Но паренёк не оставил орудия. Он оборонялся, пока мог. Неподалёку раздался взрыв — Ваньке раздробило локоть левой руки. Ещё один взрыв — оторвало правую кисть… Что он мог сделать, четырнадцатилетний мальчишка, оставшийся один у орудия, практически без рук? Он мог ещё сражаться. Ванька покалеченными руками кое-как поднял противотанковую мину, вышел вперёд, навстречу вражеским машинам. И лёг под первый танк. Раздался взрыв — танк развернуло, он встал поперёк дороги, загородив проход остальным… Вот строки из дневника сталинградца Александра Павловича Дубинского, который в пору войны был ребёнком: «У меня до сих пор не выходит из головы то, что я видел. Это было страшно. День был тёплый, солнце. Мы пошли на завод, взяли газет и котелки с водой, но в это время на заводе был сильный бой. Нас везде прогоняли, но мы ушли в здание заводоуправления и из окна второго этажа, которое выходило на площадь Дзержинского, видели, как как с площади двигались танки и немецкие солдаты, а от проходной по ним били пушки, такие маленькие, на резиновом ходу. Бой был страшный, кругом грохот, но наше детское любопытство преодолело страх. И вот из окопа поднялся солдат. Он был весь в крови, и мы видели, как он бросился под танк. Взрыв — и во все стороны полетели окровавленные… тело, а вернее, куски солдата...» Имя Ванькино есть на 22-м знамени в Пантеоне славы. Строка 28, второй столбец.Софья Милютинская

Маленькому ножику лопатой чуть по ручке прилетело..у чеха половину кольца земля забрала),ну а так в целом неплох! Накладки и болтики новодел соответственно.

ща в гараж схожу,принесу покажу

Опять всем привет ! На улице жмут морозы за 20-ку , так что можно вспомнить былое . При раскопе блинов , тоже как в лотерее , может выстрелит , а может и нет . Копали один блин с малым в двоем , гудел жуть как , в мыслях стоял хабар и куда его девать , упоры хорошие , в итоге , на полу лежало 6 ящиков из под 50-ов , взорванная печка и кирпичи . От расстройства не сделал не одного фото , потому как фотать особо и не чего было . Вот еще один блин , гудели все 4 угла . В одном наша каска битая , в другом две гильзы паковских(железных) , еще в одном рванина , бонусом был зимник в 4-ом углу . Шмурд правда на полу всегда присутствует , тюбики , колышки , ножички , пуговицы и т.д. И так шурф забили как пологается , даже подумывали о тракторе с лопатой , гудел знатно . Так что не все золото что блестит , не весь хабор , что гудит . Всем удачи !

Подвиг летчика Куксина 14 января 1943 года, был совершен подвиг пилотов И-153, лейтенанта А.А. Куксина и сержанта П.Ф. Евсеева. 14 января 1943 года, 611 истребительный полк (вооруженный на тот момент истребителями И-153) получил задание провести штурм тактических резервов противника в районе станицы Абинской. Подвесив к истребителям бомбы эскадрилья И-153 вылетела на задание. Отбомбившись по цели, оставив после себя десятки горевших немецких грузовиков и сотни убитых и раненых гитлеровцев истребители возвращались на аэродром В это время командир эскадрильи увидел еще одну колонну немецкой техники входившую в ело. Решение было принято сразу, сделав вираж «чайки» атаковали немцев. Однако в этот раз из села ударили немецкие зенитные 20-мм пушки. В третьем заходе «чаек» на цель, зенитный снаряд угодил в мотор самолета сержанта Н. Ф. Евсеева. Окутавшись дымом «чайка» стала заваливаться на крыло и пошла вниз. Пилот подбитого самолета, сержант П.Ф. Евсеев не стал выпрыгивать из подбитого самолета, а решил планировать на горящей машине к линии фронта, его товарищи сопровождали поврежденный самолет в воздухе, прикрывая его от возможных атак. Не долетая десятка километров до наших позиций Евсеев был вынужден посадить самолет. Увидев это, старший лейтенант Куксин под прикрытием других летчиков немедленно полетел на выручку и приземлился у подбитого самолета. Оставшиеся в воздухе четыре «Чайки», встав в круг над Куксиным и Евсеевым, расстреливали подбегавших со всех сторон немецких солдат из пулеметов. Куксин приказал сержанту лечь на левую плоскость своей машины, зажать под левой мышкой стойку полукоробки, обеими руками держаться за переднюю кромку крыла и поднял самолет в воздух. С Евсеевым на крыле он пролетел более ста километров и благополучно приземлился на своем аэродроме. Командир эскадрильи А.А. Куксин, около своего самолета И-153. Командующий 5-й воздушной армии наградил старшего лейтенанта А.А.Куксина орденом Отечественной войны I степени, а старшего сержанта П.Ф.Евсеева — орденом Отечественной войны II степени. Это были первые ордена, полученные летчиками 611-го истребительного авиаполка.

Воистину - Акбар правоверный!

Салам - Акбар православный!

Обязательно будет жор и до экспонатов возможно мало кто доберётся

Срочное задание Брежнева по просьбе Дэ Голля Ранней весной 1966 года, в кабинете генсека Леонида Брежнева раздался звонок… Звонил министр иностранных дел и сообщил о визите в СССР президента Франции генерала Шарля де Голля, высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, находился его ДРУГ и СОРАТНИК, проживающий в СССР Армад Мишель. — Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то? — Нет такого гражданина в СССР, – упавшим голосом ответил министр. – Не нашли, Леонид Ильич. — Значит, плохо искали, – Брежнев бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо. Армада Мишеля искали в республиках, краях и областях, подключив КГБ. Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией, назревал скандал. Одна из машинисток не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать это имя, документ предназначался лично Никите Хрущеву. Срочно поехали к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. 72-х летний Хрущев вспомнил сразу. – Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему сто тысяч долларов. А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски! И он внес. — Даже кумекать не стал, — торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный. — Я чего про Фонд Мира талдычу? – поднимите финансовую отчетность и найдете его.Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность. Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку. Вскоре правительственный кортеж из нескольких автомобилей отправился на север Азербайджанской республики – в город Шеки, оттуда по ухабистой узкой дороге к маленькому селу под названием Охуд. Время было вечернее, кортеж подъехал к скромному домику на окраине села – уже знали кого именно искать. На крыльцо вышел сельский агроном сорока семи лет, небольшого роста и, что необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый. Его обступили чиновники и торжественно объявили, что он должен срочно лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. Он ничему и никому не удивился и ответил, что – куча дел, мол некогда ему. Тогда назвали имя де Голля и изложили суть дела. Агроном попросил поклясться и чиновники клялись своими детьми. Этой же ночью Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых знаменитых героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.По приезду его сразу увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, (где все равны) и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу. Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедие к ним прислушаться. «Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее: “Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране, может случиться, что генерал захочет посетить дом своего друга и соратника – село Охуд, была составлена карта той части села, где находился его домик. – Вот эти вот соседские дома в течение трех суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят в более благоустроенные дома. Дом агронома – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, пару гаражей – для личного автомобиля. Всю территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А ему нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить де Голю, что он стал одним из первых советских фермеров.” Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие. Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал: — Я ничего не услышал. А знаете – почему? — Почему? – почти хором спросили «товарищи». — Потому что вы ничего не сказали, — сказал Ахмедия. «Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты. Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое. Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения. Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, — или почти все, — пораженно смотрят на них. Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом. Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер. Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать. А наш герой в детстве и отрочестве ничем кроме своей внешности не выделялся. Закончил сельхозтехникум, началась война, он записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку. – Почему? – спросили его. – Потому что я ничего не боюсь. Его осмеяли прямо перед строем. Из первого же боя он приволок «языка» – солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя. За это его наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал. От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался. — Ты что –вообще не пьешь? — поинтересовались у него. — Пью – ответил он. – Если повод есть. Любви окружающих это ему не прибавило. Однажды его застали за углубленным изучением русско- немецкого словаря. Реакция была своеобразная: — В плен, что ли, собрался? — Разведчик должен знать язык врага. – пояснил он. -Но ты же не разведчик. — Пока. – сказал он. Как- то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали. В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев. Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку. — Зачем это тебе? – спросила она. — Разведчик должен знать язык союзников. – пояснил он. — Хорошо. – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам. — Двадцать пяти. – сказал он. — Не запомнишь. – засмеялась она. — Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему. Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт) Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин. А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить. Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.) Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом: — Командиром разведотряда.… Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручнонаписанную самоназначеннымлидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой:«Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется. Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил). Эти два имени стали его основным псевдонимом. Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена. История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед. Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы. И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.… Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу… Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими. — Он жив. – сказал кто –то. Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа: — Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии. В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя: — Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого – то дядю Карла? Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой. — Вообще – то, — невозмутимо сказал он, — я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли. Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого. Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, — преимущественно, советских,- и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться. И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры. Армад Мишель А дальше – личное знакомство с де Голлем, и победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в одном ряду с генералом. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики. Вручая ему эту награду, де Голль сказал: – Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны. – Если им не станете Вы, мой генерал.- ответил Армад Мишель – у де Голля тоже имелась такая же награда. – Кстати, нам пора перейти на «ты». – сказал де Голль. К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство – небольшой завод, и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля. И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился побывать на Родине, в Азербайджане. Де Голль вручил ему удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя десять дней автопредприятие назвали именем Армада Мишеля. В Москве его основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ) – Почему сдался в плен! – почему на фото в форме немецкого офицера? – как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку? и т.д. и т.п. после чего его сослали в село Охуд и запретили покидать это место. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали. В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом. В 1963-м году после ста тысяч, что он отдал в пользу Фонда мира, Хрущев распорядился вернуть ему личные документы и награды кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы… Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – Маршал Жуков и сельский пастух Ахмедия Джабраилов… После встречи с де Голем он не стал пользоваться услугами «товарищей» – сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл. Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в его «люкс», была поражена он оставил все вещи: несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви, даже нижнее белье и зонт. Спустя несколько дней, к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, но на крыльцо поднимется лишь один, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме это руководитель министерства обороны Франции да ещё когда–то его близкий друг и подчиненный. Они будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, за счет французского правительства… А затем генерал вернет, – Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления… В стареньком домике на окраине маленького азербайджанского села Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции. Но он не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР. В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», но прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось. Погиб он 10 октября 1994 года в Шеки в результате автокатастрофы — грузовик сбил телефонную будку, в которой находился герой Сопротивления. Сын Ахмедии Джебраилова — Национальный Герой Азербайджана Микаил Джебраилов погиб в Карабахе, попав в засаду, годом раньше. Ахмедия Джебраилов похоронен на кладбище села Охуд

Для обычного человека, жившего в то время, Советский Союз — это не доллар по 76 копеек, не самая мощная в мире армия и не всесильный КГБ. То есть простой человек знал, что армия и КГБ его надёжно охраняют, но сам этой мощи не видел. А долларов не видел и подавно. Как не видел своими глазами и всей грандиозности промышленности и темпов роста экономики. Зато видел другое. Советский Союз — это когда ты идёшь по улицам родного города в любое время суток и никто не то что не нападёт — слова грубого не скажет. Решётки на окнах первого этажа? Да вы с ума сошли, квартира что — тюрьма? Железные запирающиеся двери в подъездах? Что за дикость? Не только подъезды, но и подвалы с чердаками были нараспашку, и никаких бомжей и наркоманов в них отродясь не было. Потому что их не было вообще. Советский Союз — это когда ты вешаешь бельё после стирки на верёвках во дворе, и тебе даже в голову не придёт, что что-то могут спереть или испачкать из хулиганства. Потому что не было такого на твоей памяти. Советский Союз — это когда ты знаешь всех жителей своего дома, даже если в нём триста квартир, и можешь зайти в любую квартиру за солью или спичками, если вдруг закончились неожиданно. Советский Союз — это когда ветеран заходит в автобус, и пол-автобуса встаёт, освобождая место. Заходит ветеран в магазин — и все расступаются, пропуская его без очереди. А большие магазины работали по тому же принципу, что сейчас супермаркеты: набираешь товар в тележку и идёшь на кассу. Вот только никаких охранников там не было, и камеры наблюдения из каждого угла не торчали, как в колонии особого режима, и выходов мимо кассы было сколько хочешь, а никто ничего не воровал. Советский Союз — это когда автоматы с газировкой на каждом углу и гранёные стаканы в них всегда на месте. А в телефонных будках лежат справочники. Интересно, сколько минут бы они пролежали сегодня? Советский Союз — это лучшее в мире образование бесплатно. То есть ни в одной стране мира такого образования даже за миллионы не получишь, а гражданам СССР — бесплатно. И гарантия работы по специальности. Советский Союз — это бесплатные спортивные секции по всем видам спорта, пионерские лагеря, курорты, санатории. Это когда ты приходишь в районную поликлинику и получаешь путёвку в санаторий, скажем, в Крым. Бесплатно. Просто потому, что врач нашёл у тебя какие-то незначительные проблемы со здоровьем и решил, что тебе стоит его поправить. Советский Союз — это когда на Кавказе не терроризм и наркотики, а курорты, санатории и лучшая в мире минералка. А на Украине не бандеровцы со свастиками, а бескрайние пшеничные поля, авиационная и танковая промышленность, чистые города и добрые счастливые люди. А Прибалтика — это не марши СС и не чистка евроунитазов половиной взрослого населения, а производство высокоточной электроники и радиотехники, автомобилей и знаменитых на весь мир бальзамов, высокие зарплаты и вылизанные до блеска, даже по меркам СССР, улицы. Советский Союз — это когда к заблудившемуся ребёнку подходит милиционер, и не в отдел его тащит, а провожает до дома, сдаёт волнующимся родителям, прикладывает руку к козырьку и уходит. Бросается в воду за упавшим с моста ребёнком, спасает его, отдаёт родителям, прикладывает руку к козырьку и уходит. Не ради ништяков по службе, а просто потому что он — советский милиционер. Советский Союз — это когда взрослый мог подойти к одиноко стоящему ребенку на улице и поинтересоваться нуждается ли тот в помощи. А сегодня на такого взрослого спустят всех собак подозревая в педофилии. Советский Союз — это когда в каждой третьей квартире ключи оставляют под ковриком у двери, а квартирных краж нет. А если уж в кои-то веки у кого телевизор вытащат — на следующий день будут сидеть в тюрьме, а весь стотысячный город будет это пару месяцев обсуждать. Советский Союз — это когда ты женился и на работе тебе дали однокомнатную квартиру. Бесплатно. Родили ребёнка (первого или второго — где как) — и поменяли тебе однушку на двушку. Дальнейшее расширение семьи (обычно третий-четвёртый ребёнок) — и поменяли двушку на трёшку. Бесплатно. Ипотека? Что за слово такое иностранное? Не знаем, что оно означает. Советский Союз — это когда по телевизору не горы трупов и расчленёнки, не лохотроны «отправь смс на короткий номер», не силиконовые проститутки и не быдло-юмор ниже пояса, а добрые фильмы и познавательные передачи. Советский Союз — это когда можно полгода не заходить в магазин и всё равно знать все цены. Если батон полгода назад стоил 24 копейки, то он и сегодня так стоит. Хотя нет, можно ошибиться: мог подешеветь до 22. А вот зарплата каждую весну немного, но стабильно подрастала. И рубль, забытый между страниц старой книги, найденный через десять лет — это такой же рубль, а не обесценившаяся бумажка. Даже подороже, чем 10 лет назад. Одна из самых навязчивых советских реклам — «Храните деньги в сберегательном банке!» А знаете почему? Потому что стимула не было — они и в чулке не хуже хранились. Ни инфляции, ни квартирные кражи советскому человеку не грозили. Советский Союз — это когда быть сталеваром или полярным лётчиком было так же престижно, как сейчас банкиром. А слово «бандит» произносилось не с восторженным придыханием, как в девяностые, а с брезгливым презрением. Ну а слово «террористы» для советского человека звучало так же непонятно и фантастично, как «злые трёхглазые осьминоги из другой галактики». Советский Союз — это когда до такого извращения, как охранники в школах, никто бы в жизни не додумался. Самым грозным человеком в школе была уборщица. А уж «вызов к директору» звучало для школьника как «военный трибунал». Ну как ещё объяснить тем, кто не застал? Представьте то место, где вам было спокойней, уютней и надёжней всего. Свою детскую комнату, например, или бабушкин дом в деревне — у кого что. Представили? Вот так же мы чувствовали себя в любой точке нашей необъятной страны.

Какие то вы все моднявые были , у меня из всех игрушек за детство . верик трёх колёсный да самосвал на верёвочки . а остальное уже сам . строгал , пилил, собирал и мастырил Во в прошлом году к отцу заезжал. кое что с моих детских игрушек осталось

Влад молодчик!!Ток вроде это не реставрация))а новодел.Запускай конвеер!

@Эдуард (малой) Я только ЗА!!! Вот интересно мне , многие ли знают о своих прадедах, дедах??? Многие ли могут выложить здесь их фото?